колени перед домом. Один из воинов занес над его головой ятаган.
— Умоляю! Не надо! — закричал Афат. — Они правда были здесь! Может еще вернутся! Вы обещали награду!
Хрясь! Клинок сверкнул в воздухе и отсек Афату голову. Голова покатилась по утоптанной дороге, а тело еще мгновение стояло на коленях, пуская фонтанчики крови, затем брякнулось в дорожную пыль.
— Ах ты, дерьмо шакалье! — прошипел Нур. — Предал нас! Я ему жизнь спас! Сучье отродье! Блуждать тебе вечно в преисподней, чтоб дух твой выше выгребной ямы демонов никогда не поднимался. Чтоб на кости твои мочились хворые гиены.
— Все не так плохо, — прервал я проклятия. — Нас не продавали — нас выдали даром.
— Хорошие у тебя друзья, — капнул яда Рассул.
— У меня нет друзей, — зыркнул на него Нур. — У меня должники…
— Не ищи добра от должника и раба, — не унимался Рассул.
— Если нас предашь — будешь следующим! Но быстрой смерти я тебе не обещаю…
Еще час мы просидели в зарослях. Рассул прятался за моей спиной, а Нур пытался дать ему тумака. Разбойник хотел выпустить злость, и тюремщик казался ему подходящей кандидатурой для этого.
Уже далеко заполночь мы затерялись в темных улочках Гафаса, пробираясь словно мыши, за силуэтом Рассула. Тот вел лишь ему известным путем. Может в западню или на смерть? Не думаю… не может трус так рисковать, особенно собой.
Спустя несколько минут мы вышли к кожевенной мастерской, укрывшейся среди множества простеньких домишек ремесленников.
— Пришли, — выдохнул Рассул и вкрадчиво постучал в дощатую дверь.
* * *
Дверь никто не открыл. Рассул постучал громче. Где-то в ночи затявкала собака.— Тише, — прошептал я. — Весь квартал разбудишь…Сквозь покоробленные от солнца ставни пробивался тусклый свет. Внутри кто-то есть. Сзади послышался шорох, лишь слух Люпуса уловил слабый звук. Я резко обернулся и выхватил кинжал.Сзади стоял силуэт в темной накидке с капюшоном. Он молча смотрел на нас невидимым взглядом. Незнакомец встал так, чтобы луна оказалась за спиной и тень скрывала его лицо.— Что вам нужно? — негромко спросил он, что-то пряча под балахоном.— Соломон, это я, — Рассул скинул тряпицу с лица и шагнул к незнакомцу.— Кто с тобой? — холодно спросил Соломон.— Мои друзья, их преследует Мансур.Соломон приблизился и постучал в дверь костяшками кулака особым ритмом — три коротких два длинных стука. За дверью кто-то стоял, засов тутже лязгнул и дверь открылась. На пороге нас встретил подросток в длинной оборванной рубахе. Завидев Соломона, он тутже скрылся в темноте помещения.— Прошу внутрь, — Соломон сделал широкий жест рукой, а из-под накидки выглянули метательные кинжалы, заткнутые за пояс.— После тебя, — прохрипел Нур, положив руку на рукоять ятагана.Помещение мастерской еле освещалось одиночными свечами. Запах скипидара и касторового масла ударили в нос. Словно диковинные статуи, из темноты торчали примитивные ручные станки для обработки кожи. На полу разбросаны разнокалиберные лоскуты и кожевенная обрезь.Нас провели вглубь мастерской. Огромная львиная шкура закрывала проход дальше. Соломон откинул “портьеру”, и мы оказались в просторной комнате. В центре — столик на изогнутых низких ножках, вдоль стен — циновки и подушки. На столе кальян и кувшины, наверное с вином.— Садитесь, — натянуто улыбнулся Соломон. — Враги Мансура — мои друзья.Я наконец разглядел его. Среднего роста поджарый араб с острыми въедливыми черными глазками. На вид лет тридцать… а может сорок, хрен разберешь этих мавров.Нур бесцеремонно схватил волосатой лапой один из кувшинов и отхлебнул из узкого горлышка:— Хорошее вино, а бабы у тебя здесь нет?— Для гостей лучшее, — напрягся Соломон. — Но женщинам сюда нельзя.— Без баб и вина жизнь даром не нужна! — гоготнул Нур.Подросток принес лепешек и какую-то восточную стряпню, похожую на хачапури.— Угощайтесь, — улыбнулся Соломон, разливая вино по глиняным кружкам. — Чем могу вам помочь?— Нам нужно выбраться из города, — я с наслаждением хлебнул терпкий напиток, который уже успел полюбить за время пребывания здесь.— Зачем?— Мансур объявил на нас охоту…— Мансур самозванец, провозгласивший себя эмиром! — сверкнул глазами Соломон. — Он и его прихвостни предали народ и потомственного эмира Ахиба.— Это не наша война, — отрыгнул Нур. — Сами решайте, кто тут у вас пастух, а кто бараны. А нам просто свалить надо. И подальше…— Куда? — всплеснул руками Соломон. — Кругом пустыня и кочевники, до соседних княжеств много дней пути. Без снаряженного и вооруженного каравана не добраться. А если доберетесь, то не думайте что вас там встретят радушно. Примут за разбойников и казнят. На купцов вы никак не похожи…— А если захватить корабль? — спросил я.— Флот был верен Ахибу, и все корабли Мансур сжег. Единственный корабль, который остался целым, это судно Ахиба, на котором он ушел в плавание в новые земли.— Что ты предлагаешь? — спросил я.— Вам не выбраться из Гафаса и оставаться здесь смертельно опасно. Значит... Нужно устранить опасность и вернуть княжество Ахибу.— Копье тебе в зад, — плюнул Нур. — По мне что Ахиб, что Мансур! И тот и этот мечтают срубить мою светлую головушку.— Ты можешь искупить вину перед властью Ахиба, если поможешь нам вернуть ему Гафас.— А тебе что за выгода, ты что жена его?— Мой отец и брат служили стражниками у Ахиба. Мансур убил их… Я сделаю все, чтобы этот пес сдох… С вами или без вас…— Мы поможем тебе, — сказал я, а про себя подумал: “И не в таких переворотах участвовал, со средневековьем поди совладаю. Тем более выхода другого нет — бежать некуда, домой без корабля не вернуться... Как говорится: лучше калымить на Гондурасе, чем гондурасить на Колыме”. — А ты меня спросил, иноземец? — фыркнул Нур. — Мое согласие не в счет?— А что тебя спрашивать, тебя интересует лишь золото. А золота у Ахиба, думаю, хватит, чтобы отблагодарить тебя сполна. А если поможешь мне вернуться домой, получишь вознаграждение еще и от королевства. Сможешь жировать в роскоши и богатстве до конца дней своих. Купишь себе столько вина и баб, что не одному смертному не снилось.Упоминание вина и женщин подействовали на головореза магически. Он как-то сразу притих и задумался. Потом вскочил на ноги, вздернув вверх кружку с хмельным напитком:— Сто змей мне в печень! — я согласен.
* * *
