ответил маг, вновь, возвращая себе свой обычный и невозмутимый вид, — если о тебе узнают, начнется охота, в которой ты лишь добыча для тех, кто не побрезгует ни чем, чтобы завладеть ценнейшим крыльями и силой вил. Стоит быть благоразумней и принять мою помощь, как твоего мужа и защитника.
А вот и манипуляция вход пошла! Не хочешь сдохнуть, вставай за моим крепким плечом и жизни радуйся!
— Ты как-то сказал мне, что привык справляться со своими проблемами сам. Так вот: я тоже.
— А помнишь, что ты мне ответила? — невесело усмехнувшись, поинтересовался боевик: — Что иногда, одному просто не справиться. Вот и получается: я не смогу справиться без тебя, а ты без меня. Подумай над этим, — на прощание произнес он и быстро вышел из больничного крыла.
Великая Ведьма, почему в жизни все так не просто?!
Глава 7
— Профессор, можно? — легонько постучав в дверь, я заглянула в кабинет старшей ведьмы.
— Конечно, Яра, проходи, — профессор Алая была рада, что ее подопечная, наконец, полностью восстановилась и теперь готова продолжать учебу. Чего уж говорить о том, что у нее, словно камень с души упал, когда юная ведьмочка переиграла саму смерть.
Правда, надолго ли?
— Как твое самочувствие? Крылья не беспокоят? — жестом приглашая присесть Ярину, спросила госпожа Тессея.
— Самочувствие в норме, а крылья… — девушка немного замялась, но все же ответила: — Мне так и не удалось их увидеть вновь.
И это действительно обескураживало.
Сколько бы она мысленно их не призывала, пытаясь материализовать, ничего не выходило. Зато живым напоминанием о том, что они и вправду были, служила огромная татуировка крыльев на узкой девичьей спине.
Красиво, ничего не скажешь, ну а дальше-то, что?
— Ничего, — тепло улыбнувшись, успокоила ее профессор, — время и чтение нужной литературы о вилах, все расставят по своим местам.
— Надеюсь, — вернула улыбку Ярина, спросив: — Профессор, я могу вернуться к занятиям? Скоро квартальные экзамены, а я больше недели пропустила…
— Конечно, — кивнула старшая ведьма, передавая ей расписание учебных дисциплин. — Яра, можно мне задать тебе вопрос личного характера?
— Да, конечно, — с небольшой заминкой ответила девушка, предчувствуя, что вопрос будет связан с ее поспешным бракосочетанием.
И не ошиблась.
— Тебя под давлением заставили выйти замуж за Рейвена?
— Нет, профессор, — покачала головой Ярина, — скорее, это была попытка почувствовать себя хоть кому-то нужной и важной на пороге смерти, — честно ответила я, умолчав о глупом порыве и задетом ведьминском самолюбии.
— Он тебя не отпустит, — профессор не спрашивала, а утверждала.
— Вы тоже знаете о проклятье? — спросила я, мысленно поморщившись от слов куратора.
— Я понятия не имею о чем ты, — отрицательно покачала головой женщина, продолжив: — Боевик смотрит на тебя так, как смотрят только на желанную женщину. Мужчины маги — по природе собственники, а некроманты и того хуже.
— Я не согласна всю жизнь прожить без эмоций и чувств, только потому, что кто-то возомнил меня своей. Я ведь не вещь! — взволнованно высказалась Ярина, понимая, что совсем запуталась.
— Мужчины скупы на эмоции перед теми, кто больше всего дорог им, — вдруг печально ответила женщина, невидяще смотря куда-то в окно, — а ведьминская натура, хоть и вредна снаружи, но внутри, так же ранима, как первый весенний цветок. Всем женщинам без исключения нужно слышать о том, что так тщательно скрывают от нас черствые мужские сердца.
В ее словах слышался печальный отклик собственного опыта. Быть может, поэтому она не спешит ответить взаимностью на чувства профессора Йорка, опасаясь, обжечься вновь?
— Вот и мне, о чувствах не сказали ни слова, — тихо произнесла я, вспоминая, слова боевика лишь о защите. Он может смотреть на меня как угодно, но профессор Алая права: если бы Рейвен просто сказал о своих чувствах, а не поставил бы меня перед фактом…
— А вообще, Ярина, не слушай советов о любви, — покачала головой профессор Алая, — потому что у каждого история ее развития своя, неповторимая. И…быть может счастливая.
Кивнула в ответ, полностью соглашаясь со словами старшей ведьмы и, попрощавшись, покинула учебную кафедру.
По пути в свое жилое крыло, заглянула к заведующей всем хозяйством в девичьей половине академии, домовихе Веселине. Хоть имя у нее и говорящее, но совершенно не соответствующее действительности. За порядком и подсчетом казенного имущества, она следит зорко, никому спуску не дает, ежели попортят чего девки озорные.
— Госпожа Веселина, можно мне вернуть ключики от моей каморки? — предварительно постучав, спросила я низенькую добротную женщину. Хоть она и считалась духом жилища, но всем показывалась во плоти. Так, и не скажешь сразу, что домовиха.
— Ах ты ж голуба моя, выжила! — всплеснула руками та, приглашая войти в подсчетную комнату. — Видно, душа твоя крепкая, девонька, не захотела такую умницу и красавицу покидать, — с важным видом протараторила она, а я мысленно выдохнула. Не хотела отвечать на неудобные вопросы о моей моем "счастливом" случае.
— Самой до сих пор не верится, что испугом лишь отделалась, — поддакнула я, принимая из рук домовихи старенький потрепанный ключ.
— Знать, судьба твоя такая, — глубокомысленно изрекла она, выдавая мне еще чистое постельное белье и сменные полотенца.
— Угу, — выдохнула я, и поблагодарив, быстренько попрощалась.
Уже представляя, как войдет моя жизнь в свою привычную колею, радовалась ей, как никогда, не сразу заметив того, кто преградил мне путь.
— И что Рейвен Коган в тебе нашел, а? — вопрос от заводилы нашей группы, ведьмы Милы, явно был риторическим. — Тихая серая мышь, у которой кроме длинной косы и ярких синих глаз и нет ничего.
Еще одно говорящее имя, не соответствующее действительности. Милой, она никогда не была, и сейчас, явно пыталась меня задеть и вывести на конфликт.
Но мне, было на это наплевать.
После того как я уже, попрощавшись, со своей жизнью, была готова шагнуть за грань, ее попытка самоутвердиться за мой счет выглядела жалко, и была, как мертвому припарка.
— Ну, почему же, нет, — протянула я, прямо смотря в наглющие, чисто ведьминские ярко-зеленые глаза, — у меня искренняя, отзывчивая и добрая душа, которая, в отличие от твоей, не погрязла в несносной гордыне, себялюбие и злости.
— За душу не любят, — почти по-змеиному прошипела Мила, злостно сверкнув глазами, — лишь непроходимые дуры в это верят! О вашем "романе" с некромантом, каждый бездельник в академии языком чешет, но ничего. Не в любви здесь дело. Пожалел он тебя, убогую, не стал при испытании мараться об твою душу "искреннюю"!
— Мне тебя жаль, Мила, — сочувственно усмехнулась я, — с таким пониманием и принятием окружающей действительности, ты навсегда останешься закомплексованной злобной стервой.
— Это я
