Книга Нарисуй Италию - Татьяна Александровна Грачева

Мысли о влюблённости Тайсонов в Виталину долго не отпускали Нелли, она ревновала и злилась, злилась, что ревнует и бесилась ещё больше. Хотя не удивительно, что они в ней видят «своего парня», даже хуже — другана. Ничто так не убивает романтику, как совместное прохождение через горшки, сопли и подростковые прыщи. Их объединяли детские приключения, и именно они стирали границы полов.

Нелли припомнила одно из приключений, закончившееся первой ссорой их родителей. Кузнецовы и Ялицкие не особенно дружили, но после чупа-чупсовой авантюры детей даже не здоровались.

Нелька надела на голову маску и проморгалась. Прорези лишь частично совпадали с глазами, приходилось постоянно поправлять и оттягивать душную материю вниз, но она опять наползала на лоб, лишая обзора.

— Да натяни её как следует и закуси зубами, — посоветовал Сергей, видя, как мучается Нелька с его старым новогодним костюмом человека-паука. — Я так и делал два года назад. Только придётся молчать.

Одеяние супергероя давно не налезало на его стремительно вытянувшуюся фигуру, а вот Нельке даже в восемь лет вполне подходило и по росту, и по комплекции. Сам Сергей втиснулся в костюм пирата, занавесил глаз чёрной повязкой и посчитал себя достаточно загримированным. Толик натянул облачение ковбоя и низко опустил шляпу с той же маскировочной целью.

Их колоритная троица отправилась в вояж по магазинам, а именно в «Сладкий мир», где продавались самые вкусные двухцветные чупа-чупсы с жвачкой внутри и конфеты в виде камней, которые Нелька называла какашками динозавра. Толику только исполнилось шесть, Сергей едва перешагнул семилетний рубеж — их вообще не отпускали дальше трёх метров от песочницы. Отец запрещал Нелли уходить из зоны видимости, если со второго раза не удавалось дозваться из окна квартиры, мог посадить под домашний арест. Карманных денег не давал, в сладостях жестко ограничивал. Только Юрий Михайлович не подозревал, на что способна детская фантазия, лишенная глюкозы.

Чтобы сократить время отсутствия во дворе, пришлось бежать. Сил хватило на два квартала, дальше пошли быстрым шагом, шумно и тяжело дыша. Хуже всех пришлось Нельке: маска-чулок из синтетики промокла от дыхания, неприятно скользила по лицу и снова съехала на лоб, практически лишив возможности видеть хоть что-то, кроме пятачка неба впереди.

Сергей взял её за руку и повел за собой.

— Почти пришли. Держись за меня и закуси маску.

Нелька резко остановилась.

— Ты его не стирал, что ли, с тех пор, как сам так делал?

Сергей замялся.

— Нет, кажется, мамка не стирала.

— Фу! — она стянула маску и несколько раз плюнула на землю. — Дайте мне срочно какашку динозавра!

В магазин вошли медленно, без суеты, чтоб никто и не подумал, что сюда они добрались без разрешения родителей и вообще без сопровождения взрослых. Прошлись вдоль прилавков, будто выбирали, на что потратить содержимое кошельков, хотя средств было ровно на шесть заветных леденцов, по два на каждого, и на одну пачку «каменных» конфет.

Пошептавшись, ребята вытолкнули Нельку вперёд. Она разжала липкую вспотевшую ладонь и высыпала на прилавок горсть монет. Одна монетка прилипла, пришлось отковыривать ногтём. Не без помощи поддакивающих за спиной Ялицких, Нелька озвучила заказ, и добавила в конце: «Пожалуйста».

Во двор снова пришлось мчаться со всех ног, чупа-чупсы распаковывали на ходу. Пришлось Нельке задрать маску и грызть леденец частично с целлофаном. Они залетели на площадку около дома, запрыгнули на двойные качели и принялись раскачиваться, будто никуда и не уходили, а сбившееся дыхание заполучили благодаря дворовому аттракциону.

Из подъезда вышел Юрий Михайлович, его тяжелый взгляд прошёлся по двору и чётко, словно наведённый снайпером прицел, остановился на качелях. Нельку отец опознал не сразу, маску она стянула, но всё ещё оставалась в костюме человека-паука. Широким и твёрдым шагом Юрий Михайлович пересёк площадку и остановился у низкого заборчика.

— Нелли! Я звал тебя четыре раза. Не вынуждай искать тебя по всем окрестностям. Где ты была?

Из соседнего подъезда вышли родители братьев Ялицких. Мама, суетливая и беспокойная, как недавно окотившаяся кошка, а папа, наоборот, слегка примороженный. Он выбивался из временного потока замедленными движениями, будто режиссер только его заснял в режиме «слоу-мо»[1].

Юрий Михайлович, оглянулся на соседей по подъезду, поздоровался кивком и снова обратился к Нелли.

— Откуда конфеты? Я не давал денег.

К площадке приблизились Ялицкие, на их лицах отразился такой же вопрос.

— Серёжа, Толя, откуда у вас средства на чупа-чупсы?

Нелька обязательно свалила бы всё на Ялицких, а братья в свою очередь на неё, всё закончилось бы порицанием и напоминанием, что не хорошо брать деньги у друзей и угощаться за чужой счёт. Но надо же было их родителям подойти одновременно и лишить их заготовленного оправдания!

Они уже не раскачивали качели, и те постепенно останавливались, с пронзительным скрипом. Родители смотрели на них и ждали объяснений. Признаться — означало выпросить наказание. Вчера их неразлучная троица подготовила униформу профессиональных оборванцев. Надев старательно испачканные, разодранные футболки, они уселись у магазина с букетами первоцветов. Не просили милостыню, не клянчили монетки, они торговали. Их жалкий вид вынуждал людей присматриваться и покупать трогательные щуплые букетики. Нелька отыграла свою роль на ура. Когда люди приближались к магазину, она вскидывала свои разнесчастные выразительные глаза и молча протягивала первоцветы, а Сергей в это время причитал:

— Купите, пожалуйста, цветы, мы их всё утро собирали. По росе и почти в темноте.

Накопив достаточно денег, они свернули униформу и спрятали в кустах шиповника. Решили пока не избавляться от прибыльного хобби, чупа-чупсы имели скверную особенность иссасываться без следа.