Значит, опасность грозит Нике? От этого становится совсем херово, и я обнимаю ее, прижавшись губами к макушке.
— Тимур, но ведь я раньше ходила сама, и все было нормально. Зачем мне охрана? Тех же двоих тоже уже… нет? — она поднимает голову, и ее губы оказываются перед моими.
Осторожно захватываю их своими и целую ее. Медленно. Будто пробую перед тем, как съесть. Она улыбается и язычком дразнит меня, и я срываюсь. Вдавливаю в себя руками, будто слиться с ней хочу. Никогда ничего не боялся, а сейчас пздц как страшно стало. Что потеряю ее, что уйдет и не вернется.
— Тим! Тимур, миленький, все хорошо! — она будто чувствует, как меня разрывает. Обхватывает ладошками, целует, гладит.
И я успокаиваюсь, убираю ее руки и просто обнимаю. Стыдно пздц, лучше голым по улице пройтись, чем так открываться. Надеюсь, Ника маленькая, не поняла. Мы просто стоим, обнявшись, страх отпустил, и я понемногу успокаиваюсь.
Моя сладкая ох…енно пахнущая девочка хочет гулять одна, я ей разрешу. Самурай пусть изгаляется как хочет, хоть с вертолета за ней следит, но глаз не спускает. И мне снова хорошо, внутри постепенно накрывает спокойствием. Хорошо, что оно есть, что есть, где топить эти неуместные страхи.
Мое долбанное, блять, озеро.
* * *
Смотрю на часы — пора заканчивать. Работы много, но нужно заехать проведать Демьяна. И главное, меня дома ждет Ника.
Это странное чувство — когда тебя ждут. Я привык, что обычно ждут ОТ меня. Драгоценности, шмотки, жрачку в кабаке, поездку на крутой курорт. И за это готовы отсасывать чуть ли не пожизненно. А Веронике нужен именно я, я это почувствовал вчера, когда увидел ее сидящей на подоконнике.
Заезжаю в супермаркет, покупаю сок и апельсины. А что Демьяну еще нужно? Жена принесет еду, деньги врачам с утра завез водитель, он же купил лекарства. Ничего страшного с Морозовым не случилось.
Наглотался дыма, в больнице диагностировали отравление продуктами горения и сказали лежать несколько дней в стационаре. Вот он теперь и лежит. А как выйдет, его посадят в кабинет, дадут майора, и я, наконец, спокойно вздохну.
Кровать Демьяна у окна, с ним в палате еще два человека. Я хотел перевести его в отдельную, козырную, так он сам попросил, чтобы я не лез. Мол там будет скучно, а здесь компания.
Компания — зеленый переросток годов двадцати и мужик возраста Морозова. Я прохожу и придвигаю стул к кровати, на которой лежит Демьян:
— Привет.
— Привет, Тимур! — он рад меня видеть, улыбка от уха до уха, и меня отпускает. Глядишь, доживет до пенсии.
Мы разговариваем ни о чем. Он рассказывает, кто к нему приходил и кто проведывал, а я слушаю. Конечно, он не спросит, что я делал в клубе. И я, кстати, тоже не спрошу, потому что очень неожиданно Демьяна принесло в «Голландец». Скажем, подозрительно неожиданно.
Он слишком тертый мент, чтобы обсуждать со мной такие вопросы вслух. Болтаем с Морозовым о погоде, о природе, о бабах — на бабах быстро сдуваемся, потому что Демьян любит жену, а меня дома на подоконнике ждет Ника.
Собираюсь уходить, и Демьян вызывается меня проводить. Идем по больничному коридору, выходим из здания и сворачиваем за угол. Демьян подкуривает сигарету, и я недовольно морщусь.
— Ты ж за здоровый образ жизни агитируешь, — упрекаю Морозова, — бросай курить.
— Иди нах. й, Тимур, — беззлобно отмахивается Демьян, и я удовлетворенно киваю.
Мы каждый сделали то, что от нас требовало мироздание. Я напомнил, как опасно курево для жизни и здоровья, он меня послал. Вот теперь можно и поговорить.
— В палате прослушка?
Демьян с удовольствием затягивается, медленно выпускает дым, а я жду. Не просто же так он поперся меня провожать! Но Демьян любит потянуть кота за яйца, и я делаю вид, что меня вообще не интересует, что он хочет рассказать.
Он правильный мент, если сливает инфу, его обычно мучает совесть, поэтому приходится щадить его самолюбие. Мне не тяжело, не чужие ведь. И я всегда стараюсь отплатить той же монетой.
В первый раз Морозов меня вытащил из обезьянника, когда мы с пацанами подрались с домашними на дискотеке. Второй — когда обнесли сад в частном секторе. Много головняка я ему доставлял, пока мелким был.
Потом я попал в группировку к Чечену, и Демьян перестал меня отмазывать. Он только делал все, чтобы меня не убили. Я его тоже прикрывал от своих, наш счет с учетом вчерашнего вечера равнялся примерно пятьдесят на пятьдесят.
— У тебя в окружении есть крыса, — наконец-то рожает Демьян. — Кто-то стучит на тебя, это началось совсем недавно, Тимур. Будь осторожнее. Под тебя копают и копают не наши.
Он показывает пальцем вверх, и я понимаю, что это госбезопасность. И еще понимаю, как он рискует и подставляется, сливая «крысу».
— Спасибо, Демьян, — я действительно очень благодарен, он отмахивается.
— Нахера мне твое спасибо, ты делай что-то. Мне на кладбище тебе веночки носить неохота.
Ого. Значит, меня хотят не посадить, а убить. Круто. Впрочем, не в первый раз. Я прощаюсь, но Демьян, пожимая руку, удерживает меня.
— Тим, — поднимаю глаза, он смотрит пристально, — ты же мог угореть. Зачем пошел за мной? С твоими деньгами ты с любым из наших сможешь работать.
— А ты что, со мной работаешь? — прищуриваюсь. — И разве за деньги?
— Нет, — качает головой, и я знаю, что это правда. Просто знаю и все, — не поэтому.
— А почему? — теперь я сжимаю руку. Он отворачивается.
— Я… Я тебя усыновить хотел, Тимур, тогда еще. Ты у меня все время перед глазами стоял — такой пацаненок беспомощный, домашний. Но Наташка вплоть до ультиматума отказывалась, развестись угрожала. Прости, Тим, я до сих пор считаю, что совершил предательство. Лучше б я тебя выбрал, чем ее.
Е…учий случай, а я и не знал. Впрочем, Демьян не просто мент правильный, он мужик правильный, так что ничего удивительного.
— Выдумал! — хлопаю его по плечу. — Кто ж жену на пацана детдомовского меняет? Правильно, что не развелся. И мне в детдоме лучше было, разве бы я стал Талером, если бы был твоим сыном?
— Думаешь? — смотрит недоверчиво.
— Конечно, — убедительно лгу. Потому что так не думаю.
Потому что я, как и все детдомовские, хотел в семью. И если бы Морозовы меня усыновили, тоже пошел бы в полицию. Капитан Тимур Морозов. Зае…сь…
Закашливаюсь, подавившись. Нет, пожалуй, Тим Талер звучит лучше. Демьян продолжает меня рассматривать, а потом говорит упавшим голосом:
— Ты нам всю жизнь помогаешь, Тимур. Наташке на операцию дал, Ирке со свадьбой помог, квартиру ей подарил. А я себя сукой чувствую, я же всем тебе обязан.
— Потому и помогаю, что не чужие, — говорю. — И хватит сканудить, Демьян, лучше иди на пенсию. Я тебе дом куплю возле речки, будем с тобой на рыбалку ходить. За «крысу» спасибо, понаблюдаю.
