Книга Одинокий некромант желает познакомиться - Карина Демина

Анна моргнула. Он серьезно?

Нет, ей, безусловно, приятно, что ее кладовую оценили, хотя бы потому, что муж полагал все это дело баловством. Да и не он один – положа руку на сердце, никто-то не относился к увлечению Анны как к чему-то серьезному, стоящему внимания и усилий.

Цветочки? Травки? Пускай, чем бы женщина ни занималась, лишь бы в мужские дела не лезла. Нет, тогда Анна услышала то, что не предназначалось для ее ушей, и все одно было больно. Обидно.

И обида, как оказывается, никуда не делась. А может, ей просто хотелось одобрения?

– Конечно, школы пока нет, но к сентябрю появится, – меж тем продолжил Глеб. – Мы уже занялись реконструкцией. Учеников немного, но, надеюсь, со временем станет больше.

Глеб крутил в руках коробку с клубнями веретеницы, будто не находил в себе сил расстаться с ними. Впрочем, пусть забирает. Все одно через месяц надо нынешнюю популяцию рассаживать, а разрастаться ей некуда, вот и придется часть клубней убрать на хранение.

– Мальчики, сами понимаете, специфические. Но обидеть вас мы не позволим.

– Вы уверены?

В школу? И ладно бы обыкновенную, но для магов… и лестно, и все же вряд ли у Анны получится.

– Я не уверена… я ведь… у меня и диплома-то нет.

Глеб, кажется, удивился. И коробку с явным сожалением на полку вернул.

– Почему нет?

– Есть, но с курсов… два года… в основном нас учили правильно сочетать букеты и погружать цветы в сон, чтобы стояли дольше. А с университетом как-то не срослось.

Сперва денег не хватало, потому что дар у Анны слишком слабый, чтобы рассчитывать на стипендию, да и учеба Никанора забирала все его время. Кто тогда работать будет?

Потом же, когда деньги появились… то зачем? И разве охота ей, взрослой состоявшейся женщине, садиться за парту? Тем паче что с состоянием дар не усилился, работать… к чему работать, когда и так неплохо?

– То есть, – Глеб очертил полукруг, – все это вы сами?

– Мне было интересно.

Все началось с той самой оранжереи, которая, следовало признать, была убежищем. Тихим местом, в котором Анне не нужно было притворяться женой того самого Лазовицкого. От нее никто не требовал блистать или хотя бы соответствовать.

Зато были первые орхидеи, купленные мужем по случаю. И махонькая коробочка с семенами придорожной пыльницы. Ее Анна приобрела у старухи, которая продавала травы и сказала:

– Все одно не вырастет. Ей свобода нужна.

Выросла. Пусть и три чахлых ростка из более чем полусотни, и два погибло, пока Анна поняла, что им нужно.

– Что ж… – Глеб почесал переносицу. – Я не думаю, что отсутствие диплома так уж важно. Вы знаете и умеете то, что не знают и не умеют другие. Это имеет значение. А бумажки… надо будет, сам вам выпишу. Просто подумайте над моим предложением.

Анна думала.

Нет, она не собиралась. Она… у нее своя жизнь. Тихая. Устоявшаяся. Ей немного осталось, что бы там ни говорили целители. И что плохого, если оставшееся время она не захочет тратить на какую-то там школу, где… зачем мастерам Смерти травы?

Глеб, верно, догадался о ее сомнениях, и тихо произнес:

– Взамен я попробую разобраться с вашим проклятьем.

Земляной сидел за столом, на этот самый стол закинув ноги, и разбирал приглашения. Горка конвертиков на серебряном подносе пахла духами. Многими. Сразу.

И Земляной, выудив очередное письмецо, подносил его к носу, принюхивался и морщился. Затем взмахивал ножом, правда, не для бумаг, а собственным ритуальным, и освобождал очередную визитную карточку.

– А ты популярен, друг мой, – сказал он, помахав перед носом белым прямоугольником, на котором поблескивали золотом завитушки. – Семь приглашений к ужину, два – на театральную премьеру…

– Здесь театр есть?

– А то… два года уж как построен. И труппа, уверяю, мало чем хуже столичной. Княгиня Соболева значится большой любительницей этого дела. А старая карга, надо признать, весьма переборчива.

Карточка отправилась в пузатую урну для праха, уже наполовину заполненную другими карточками.

– Что-то важное?

– Ужин, – Земляной убрал ноги. – Ужин, который ты пропустил, был важен. Твоя Аделечка, конечно, вся извелась, но, похоже, осознала, где ее место. И ужин не испоганила, да… подавали карпа, запеченного с картофелем. Соус… великолепен. Я впервые объелся.

Он похлопал себя по впалому животу.

– Извини, тебе не оставили, потому как шляешься невесть где, а мы тут голодные сидим.

– Я весть где шляюсь, – возразил Глеб, впрочем, пропущенный ужин оставил его равнодушным, тем более у Анны он перекусил, а на кухне, глядишь, и сыщется кусок хлеба, а если повезет, то и масло к нему. Надо только подождать, чтобы Адель убралась.

Упрямство девицы вызывало невольное уважение. Правда, не такое, чтобы и вправду сближаться с ней. Хватит и того, что Глеб вежлив. И будет вежлив, пока девица соблюдает договор.

– И как соседка? – поинтересовался Земляной. – Жива?

– Мы должны снять проклятье.

– Да? – Земляной приподнял бровь. – Она настолько хорошенькая?

– Нет.

– Богата?

– Понятия не имею.

Состоятельной особой Анна не выглядела. С другой стороны, содержимое ее небольшой оранжереи говорит об обратном – тех растений, что принадлежат Императорскому ботаническому саду, куда как больше, но там точно нет и третьей части того, что собрала Анна.

– Тогда откуда такой самоубийственный альтруизм?

В урну отправилась очередная визитная карточка, на сей раз вызывающего угольного цвета, аккурат по последней столичной моде.

– Оттуда, – Глеб протянул коробку, которую собрала Анна. – Взгляни.

Нераспечатанные конверты – а ведь придется возиться, рассылать визитки, отвечать, тратить время на то, что в обществе принято называть вежливостью, – отправились на пол.