Я не понимал, почему меня на ней заклинило. Хотя нет, знал, но не хотел в этом признаваться себе.
Ее тело просто божественно. Здесь любой бы не устоял. Любой бы пускал слюни в ее присутствии так же, как и я. У меня до сих пор это крохотное полотенце и влажные капли на ее коже стоят перед глазами. Мне даже напрягаться не надо, стоит закрыть глаза, и я вижу Барби, а самое интересное, что этого достаточно, чтобы мое тело начало оживать от одних только воспоминаний.
Я пытался избавиться от этого наваждения. Я трахал всех напропалую. И кукол, и не кукол, забыв о своих предпочтениях. Я даже переспал с Кирой, девочкой из детского дома, хотя они были для меня табу со времен нахождения в интернате. Даже те, что были доступны в любое время дня и ночи. Они меня не интересовали, да и за них можно было отхватить от старшеков. А такие как Кира, тихие и правильные, отсиживались в своих комнатах и им явно было не до меня и моих желаний. Единственное, что их волновало тогда, так это дождаться совершеннолетия и не попасть под горячую руку к отморозкам, что считали семя пупами земли и могли себе позволить что угодно, невзирая на правила и запреты. Это мы уже потом, когда оказались на свободе и каждый немного встал на ноги, начали периодически встречаться и даже неплохо проводить время. Нас было мало. Тех, кто сумел выстоять против неприветливого мира и даже вклиниться в его хитросплетения и подняться немного выше, чем были совсем не так давно.
Меня с тремя моими бывшими одноклассниками и пятью девочками с разных выпусков, среди которых была Кира связывали только воспоминания. Я отличался заметно от них внешне. Общение с Тороповым и Головиным наложили свой отпечаток, да и уже довольно нескромный доход и более, чем зажиточный уровень жизни позволял мне быть заносчивым и высокомерным зазнайкой, но почему-то выходило все наоборот.
Я тянулся к этим людям. Мне нравилась их искренность. Они восхищались мной по -настоящему. Потому что знали, что все, что у меня есть сейчас, я добился сам. У меня не было богатых родителей. У меня в принципе их не было. И наследство мне не доставалось. Все знали, что я с детства был помешан на компьютерах и программах, и до сих пор этим увлекаюсь, зарабатывая на своем увлечении хорошие деньги.
За это я и ценил этих ребят. Я никогда не отказывался от встреч и готов был протянуть им руку помощи в любой момент. Ни у одного из них пока такой момент не наступил, но о моем желании быть нужным - знали все.
За последние восемь лет мы виделись уже раз пятнадцать. И каждый раз это было отлично проведенное время, где мы делились воспоминаниями и успехами в новой жизни. И каждый раз Кира безуспешно строила мне глазки и жеманно улыбалась, давая понять, что готова к совершенно другим отношениям и даже совершенно в другой плоскости. И всегда я игнорировал ее намеки без особых усилий.
Она был симпатичной девушкой. Даже очень. Среднего роста, хрупкая женственная фигурка со всеми причитающимися выпуклостями и округлостями в нужных местах, с карими насмешливыми глазами, короткой гривой темных кудрявых волос и обворожительной улыбкой с озорными ямочками. И не будь она выпускницей детского дома, я повелся бы. Я бы уже давно переспал с ней ради интереса. Но не мог. Я считал, что этим девчонкам и так досталась. Они хлебнули достаточно. А я весь такой успешный, прилично зарабатывающий, да еще и со смазливой мордашкой был ее мечтой. Но все, что я мог дать Кире - это ночь неплохого качественного траха. И все. Больше я бы о ней не вспомнил. Она бы разочаровалась, возненавидела меня и на очередной встрече либо полыхала ненавистью, либо смущенно отводила глаза. А мне бы было совершенно все равно. Кира не заслуживала такого отношения к себе. Кто угодно, только не она. Да и никто из этих пятерых. Такое было у меня правило, и я его придерживался его уже продолжительное время.
Но с появлением Кати в моей жизни все изменилось. Я сам изменился. Я никогда не грубил девушкам, никогда не переходил на личности. Если меня что-то не устраивало, я просто молча уходил. Я мог отзываться о них совсем нелестно, говорить гадости, но все это было только при друзьях, и точно никак не при девушках. Как бы Лера жестоко со мной не поступила, и как бы охренительно я не ненавидел некоторые экземпляры, именно девушки дарили мне кайф, а такие представительницы прекрасного пола, как Даша Головина, давали понять, что не стоит из-за одной стервы ровнять всех под одну гребенку. И я старался. И у меня получалось. Пока Катя Торопова не ворвалась в мою жизнь.
Я не планировал обижать эту девушку. Мне должно было бы наплевать на эту богатую ветреную выскочку. Меня не должно было волновать ни ее тело, ни ее взгляды, ни ее слова. Хотя бы просто из уважения к другу. Но ей просто за три секунды удалось вывести меня из себя так, как не удавалось никому и никогда. Она задела меня за живое. Вывернула наружу то, чего я не боялся, но опасался услышать еще раз в своей жизни. Ее намек на то, что я ей совсем не подхожу и вряд ли смогу содержать ее, опрокинул меня в далекое прошлое, заставив на мгновение почувствовать все то, что я прошел, влюбившись в Леру, и меня унесло. Я клянусь, что не хотел говорить грубости Барби и обзывать ее не хотел. Слова сами сорвались с губ. И уже через секунду я вместо воспоминаний фиксировал ее растерянный и возмущенный взгляд. Я видел, как Барби отшатнулась от меня словно после удара, но моя злость была сильнее, и чтобы не наговорить ей еще обидных слов и совершить действий, о которых бы я пожалел, я сбежал.
Полдня потом кружил по городу на своем любимом коне, рассекая улицы и воздух вокруг, и изгоняя из себя непрошенные воспоминания. И ведь, знал, что Катя ненамеренно и не со зла. Я уверен, она понятия не имеет, кто такая Лера и какие следы она оставила на мне. Просто хотела защититься от меня. И правильно сделала. Ведь я бы не остановился. Да и как? Сняла это дурацкое полотенце и надела этот цветастый сарафан. Да он по размерам не отличался нисколько от того лоскутка ткани, в которой она вышла из душа. Или отличался? Не знаю. Но все, что касалось Кати, любая вещь, предмет или ее эмоции действовали на меня как красная тряпка. Ярко, остро, лишая возможности думать. Будь то расширенные зрачки от наплыва неизвестных мне чувств, искусанные губы или яркий голубой плащ на ней, который невероятно шел к ее глазам небесного цвета и светлым крупным локонам, идеально разложенным по точеным плечикам. У меня даже дух выбило, когда я случайно встретил ее около нашего офиса. И только все еще не выветрившаяся злость не позволила мне остановиться и извиниться. Да и какие извинения? Я просто бы встал и смотрел на ее пушистые ресницы и правильной формы губы, выставляя себя еще большим идиотом.
Я знал, что должен извиниться, за ту шлюховатую пустышку. Не имел я права так вот в глаза высказывать ей свои мысли. Может быть про нее и ходили слухи из области неприличных, может быть она и была легкомысленной и беспечной, но она была девушкой, да еще и родной сестрой моего друга. А такой грех на душу брать не хотелось. И я решил, при первой возможности извиниться.
Такая возможность мне выпала практически скоро. Но вместо того, чтобы извиниться, я завелся с полпинка и в тот же вечер снова нарушил свои правила.
Я затащил в свою кровать Киру.
