Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 147
— Ну да, — пробормотал Баради, пряча часы в карман, — иного я и не ожидал. Пока ничего нельзя предпринять. Служанка сообщит, если что-нибудь изменится. Она сообразительная и поднабралась в деревне кое-какого опыта в уходе за больными. Ее сменит мой слуга. Возможно, нам не удастся найти профессиональную сиделку до завтра, но мы справимся.
Он подозвал горничную, и та с бесстрастным видом выслушала его указания. Они оставили ее с больной, похожую на монахиню — чуткую и настороженную.
— Одиннадцать часов. Время для медитации, — объявил Баради, когда они вышли в коридор. — Нельзя никого беспокоить. В моей комнате найдется что-нибудь выпить. Я вас приглашаю. Ведь ваша машина еще не вернулась.
Он привел Аллейна в китайскую комнату. Слуга-египтянин накрывал на стол: венецианские бокалы, блюда с оливками и бутербродами, а также нечто в вазочке, напоминавшее рахат-лукум. Из серебряного ведерка со льдом торчала бутылка шампанского. Аллейн привык к срочным вызовам и бессонным ночам, но последние сутки выдались чересчур насыщенными, к тому же солнце пекло немилосердно, а запах эфира вызывал легкую тошноту. Он бы с удовольствием выпил сейчас пива, впрочем, подошло бы и шампанское. Однако скрепя сердце он уступил требованиям профессиональной этики и, надеясь, что не переигрывает, произнес самодовольным тоном:
— Вы не возражаете, если я выпью воды? Понимаете ли, в последнее время я сильно заинтересовался образом жизни, исключающим алкоголь.
— Замечательно. Мистеру Оберону это будет весьма интересно, — сказал Баради, знаком приказывая слуге открыть шампанское. — Мистер Оберон, возможно, самый крупный авторитет современности по таким вопросам. Его теория основывается на многочисленных древних культах, из которых он извлек главную суть и произвел удивительный синтез. Но в то время как он сам достиг полной гармонии между строгой простотой и, скажем так, отборными наслаждениями, он отнюдь не проповедует воздержание ради воздержания. Он побуждает своих учеников испытать различные удовольствия, но не абы как, а следуя самому изысканному вкусу: выбрать самые утонченные и даже попытаться «организовать» их, как художник компонует свои картины, как композитор аранжирует фугу. Только таким способом, учит Оберон, можно достичь Высшей Цели. Поверьте, мистер Аллейн, он бы улыбнулся вашему отказу от этого прекрасного напитка, сочтя его столь же непростительной ошибкой, прошу прощения за прямоту, как и неумеренность в возлияниях. Кроме того, вам сегодня пришлось немало понервничать, и вам немного дурно от эфирных испарений. Позвольте мне как доктору, — закончил он шутливым тоном, — настоять на том, чтобы вы все же выпили шампанского.
Аллейн взял в руку рубиновый бокал, с восхищением разглядывая его.
— Все это страшно интересно, — сказал он. — Я имею в виду учение мистера Оберона. По сравнению с ним мои собственные робкие идеи кажутся ужасно наивными. — Он улыбнулся. — Я с наслаждением выпью шампанского из столь изумительного кубка.
Он протянул бокал, наблюдая, как шампанское вспенивается в нем. Баради смотрел на него поверх своего бокала. Трудно себе представить, подумалось Аллейну, более чувственную внешность: блестящие густые волнистые волосы, сверкающие глаза, мясистый нос, вздымающийся над пухлыми янтарными щеками и подбородком, и рубиновым пятном — крупный жадный рот.
— За полноту жизни, — предложил тост Баради.
— Согласен, — подхватил Аллейн, и они выпили.
Аллейн умел пить не хуже, чем его собеседник, но он лишь слегка перекусил рано утром и потому принялся усердно угощаться бутербродами, оказавшимися очень вкусными. Баради, всегда готовый, как Аллейн успел заметить, испытать полноту жизни, заглатывал сладости, набивая ими рот и вульгарно запивая шампанским.
Дело шло к раздиранию на груди рубашек и хмельным откровениям, которые Аллейн старался осторожно спровоцировать. До сих пор он был более-менее уверен, что доктору Баради ничего о нем не известно и что он очень хочет выяснить поточнее, кого же он впустил в дом. Ситуация представлялась весьма деликатной. Если бы Аллейн смог утвердиться в качестве восторженного искателя синтетических тайн мистера Оберона, у него бы появилась хорошая зацепка для дальнейшего расследования. На худой конец, он смог бы составить подробный отчет об образе жизни обитателей замка Серебряной Козы. Офицеры, оказывающие услуги Специальному отделу, обладают правом на анонимность, поэтому в кругах наркодельцов его имя вряд ли когда-либо всплывало в связи с контрразведкой. Однако его могут вычислить как детектива уголовного розыска Скотленд-Ярда. Карбэри Гленд, возможно, уважит просьбу Трой, в противном случае, вполне вероятно, что он или кто-нибудь другой вспомнит, что Трой замужем за полицейским. Аллейн отлично помнил шквал сплетен в газетах во время их женитьбы и позже, когда Трой устраивала персональные выставки, а также во время расследования им какого-нибудь нашумевшего дела. Получалось, что у него и впрямь для того, чтобы разжиться необходимыми сведениями, времени всего ничего.
«Если мы с мисс Трубоди выберемся отсюда живыми, — подумал Аллейн, — провалиться мне на этом месте, если мы не разопьем бутылку шипучки за мой счет».
Необыкновенно приободрившись от этой мысли, он завел беседу о поэзии и эзотерических сочинениях, с упоминанием Рабиндраната Тагора и индийских «Мантр», «Ананги Ранги» и заповедной Каббалы. Доктор слушал с благосклонным вниманием, но у Аллейна оставалось ощущение, что, «прощупывая» Баради, он упирается в исключительно «упругий матрац» — уязвимое место никак не обнаруживалось, хуже того, собеседник начинал проявлять признаки сдержанного нетерпения. Очевидно, шампанское было предложено на посошок, и теперь он ждал, когда Аллейн уйдет. Однако должна была найтись брешь в этой броне, и Аллейн, с зубовным скрежетом вспомнив об ухаживаниях Баради за Агатой, пустился в пылкие разглагольствования о средневековых мистериях и культе Озириса. Нечто отдаленно напоминающее живой отклик наконец мелькнуло на лице доктора, внимавшего откровениям Аллейна. Складки кожи, идущие от ноздрей к уголкам его рта, обозначились резче, что сделало Баради похожим на изображение сластолюбивого Карла II в восточном и более упитанном варианте. Он подошел к бюро, отпер его и положил перед Аллейном книгу в серой шелковой обложке с рисунком, в котором были использованы фиолетовый, зеленый и кричаще-розовый цвета.
— Редкое и раннее издание, — сказал Баради. — Обложку исполнил Карбэри Гленд. Полюбуйтесь!
Аллейн раскрыл книгу. На титульном листе значилось: «Мемуары Донатьена Альфонса Франсуа, маркиза де Сада».
— Подарок от мистера Оберона, — заметил Баради.
Аллейн понял, что дальнейшие поиски ахиллесовой пяты доктора Баради излишни.
С того момента, как Аллейн поставил в этой комнате свой пустой бокал на стол, его визит в замок Серебряной Козы превратился в тайную битву между ним и доктором, исход которой должен был решить, уйдет Аллейн или останется. Сам он имел твердое намерение удерживать позиции, покуда мало-мальски позволяют приличия. Баради явно хотел отделаться от него, но по каким-то неведомым Аллейну причинам избегал обнаружить свое желание даже намеком. Аллейн чувствовал, что в целях безопасности ему ни в коем случае нельзя выпасть из образа пылкого неофита культа Детей Солнца. Только так ему удастся не вызвать у Баради подозрений в иных, более реальных интересах. И он продолжал нести околесицу, вытягивая из памяти все, что когда-либо слышал об эзотерике.
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 147
