Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
Насиловали долго и всласть. И не один десяток человек. Искажённые в муке рты, страшные безглазые лица. Вороны, наверное, они всегда в первую очередь глаза выклёвывают, что наши чайки…
И ведь бросили специально на виду, смотрите, мол, русские: со всеми вами такое будет… Будет, конечно же, будет, отчего-то нисколько в этом не сомневаюсь. Только не с нами — с вами! Когда до Берлина дойдем, вот тогда вы и получите сторицей всё, что творили у нас! Да почему до Берлина?! У меня же…
Не в силах подавить, загнать обратно плещущую наружу, затмевающую взор ярость, я бегом возвращаюсь к машине и вытаскиваю немку. Рву на ней тонкий купальник, валю на землю, наваливаюсь всем телом, лихорадочно расстёгивая одной рукой брючный ремень… и вдруг откатываюсь в сторону… не могу…
Не могу вот так, беззащитную… чем я тогда ОТ НИХ отличаться буду, чем?! Я же не фашист! Я — коммунист! Это не достойно ни командира Красной Армии, ни просто советского человека…
Долго лежу на земле рядом с ней. Она плачет, вздрагивая всем телом, пытается прикрыться, но со связанными за спиной руками это не больно получается. А я… я напрасно пытаюсь представить, что чувствовали наши медсёстры, когда к каждой из них стояла очередь гогочущих насильников. Нет, не могу, не могу заставить себя сделать это. Я не фашист, я не фашист… раз за разом повторяю я, словно заклинание. Всё, вроде отпустило…
Поднимаюсь с земли, автоматически отряхиваю форму от мусора. Затем поднимаю плачущую девушку и веду к нашим… При виде мёртвых распяленных сестрёнок она вздрагивает, пытается отвернуться, но я заставляю её смотреть гляди, сука, запоминай!
Затем разрезаю ремень, связывавший её запястья, и ухожу к машине. Выбрасываю из салона ее форму и уезжаю прочь, оставив девушку стоять возле распятых. Пока я не исчезаю за поворотом дороги, немка смотрит мне вслед, это хорошо видно в зеркальце водителя… наплевать… я не воюю с пленными и не насилую связанных женщин…
Подумав, натягиваю на себя немецкую пилотку и серый прорезиненный плащ. Теперь не поймёшь, русский или немец за баранкой. Давлю на газ. Жаль, бензина маловато, всего одна канистра в багажнике, и та, похоже, початая. Обгоняю колонны немецкой пехоты, проскакиваю рядом со стоящими на отдыхе танкистами, стиснув зубы, еду мимо согнанных на обочину длинных колонн наших пленных. Странно, но меня никто даже не пытается остановить… так проходит день.
На ночь снова заезжаю в первый же попавшийся лесок и, петляя между деревьями, углубляюсь на максимально возможное расстояние. Плевать на всё, да и бензин уже закончился. Завтра придётся топать пешком. Но это уже не пугает теперь у меня есть нормальное оружие, к найденному на поле боя компасу прилагается карта. Хоть и трофейная, но читать её я могу, зря, что ли матушка моя из норвегов? Вот и пригодилось… Да и батя грамотный, учил многому, о чём в училище и не слыхали…
Последний раз сплю с комфортом, на мягком диване и с наглухо закрытыми стёклами, чтобы не так досаждали летающие пособники фашистов — комары… Просыпаюсь от близкого гула моторов, но не на дороге, как показалось сначала, а в небе.
Выскакиваю на опушку и вижу, как невесть откуда взявшаяся «Чайка» с застывшим неподвижно винтом идёт вниз, на вынужденную посадку. Прикидываю направление и спешу изо всех сил мало ли что, может придётся прикрыть огнём…
А пилот — наглая морда, совсем как я! — похоже, прямо на дорогу садиться собирается. Хотя, с другой стороны, куда ж ему еще? Кругом лес, до поля ему не дотянуть, так что дорога — единственный шанс.
Выскакиваю из зарослей, осматриваюсь. Лежащий на брюхе штурмовик, пропахав по грунтовке глубокую борозду, едва уместился между деревьев. Лётчик зачем-то ковыряется в кабине, залитое кровью лицо летуна кажется каким-то подозрительно знакомым… Присматриваюсь… ё, мать моя женщина — Вовка! В третий раз встретились, и два раза — на войне!
Бесшумно подхожу поближе, благо он настолько увлечён своим занятием, что ничего вокруг не замечает, и спокойно говорю ему в спину:
— Что, Вальдар, решил пешочком пройтись? Летать надоело? И правильно, давай к нам в танковые…
Володька медленно оборачивается, при виде меня у него отвисает челюсть:
— Здо… здорово… а ты что тут делаешь?
Потом, видимо, до него доходит, и брат кидается ко мне, крепко стискивая в объятиях:
— Господи, Сашка! Живой! А меня видишь, ссадили.
— Да уж видел, видел… Что делать будем?
— А ты давно идёшь?
Отвечаю вопросом на вопрос:
— А какое сегодня число?
— Двадцать седьмое.
— Вот с двадцать третьего и шлёпаю.
Он окидывает меня взглядом, оценивая снаряжение, усмехается, чуть ли не с завистью говоря:
— Неплохим хозяйством обзавёлся. Скольких положил?
Прикидываю, считать или не считать полещуков. Думаю, всё же стоит присовокупить до кучи. Предатели ведь тоже враги, разве не так?
— Четверо. Двое немцев, двое изменников.
Про немку не говорю, хотя документы у меня в сумке. В новенькой офицерской сумке убитого обер-лейтенанта.
— А ты чего возишься? Сейчас фашисты прискочат, и будет нам тут.
— Хотел ШКАС снять. Специально для горячей встречи непрошенных гостей.
— Это дело! А то я, пока с одним ножиком шёл, стольких дел мог понаделать, если бы оружие было…
Быстро снимаем пулемёт, берём патроны, обматывая ленты вокруг тела наподобие революционных матросов. Затем Володька открывает краник на моторе тоненько журчит струйка бензина. Неожиданно для себя с сожалением говорю:
— А у меня бензин кончился…
— На танке?!
— На «Опеле». У немцев разжился. Жалко, могли бы с комфортом… ладно, пойдём пока пешком, а там, может, опять транспортом разживёмся. Не привык я ногами ходить, да и ты вроде тоже…
Младший смотрит на меня удивлёнными глазами, но молчит, и мы быстрым шагом углубляемся в лес. Да, тормозят фашисты, совсем обнаглели в тылу, мух не ловят. Мы уже успеваем углубиться в лес, наверное, на километр, когда до нас доносится слабое эхо взрыва «лимонки», подсунутой Вовкой под одну из откидывающихся боковин кабины. А чуть погодя поднялся густой столб дыма.
Эх, жалко птичку. Ну, ничего, если выберемся к своим, новую дадут. Останавливаемся на короткий привал, дружно склоняемся над картой. Прикидываем маршрут: что-то далековато получается, кто ж мог подумать, что фашисты настолько продвинуться успели?
Ну и что делать? Опять транспортом разживаться? Обсуждаем эту идею, но Вовка против, считает, что, во-первых, ближе к фронту немцы и более бдительны, а во-вторых, что не стоит испытывать судьбу дважды. Раз повезло — и ладно, двинем на своих двоих. Но уйти далеко мы не успеваем, ближе к вечеру натыкаясь на хорошо замаскированный аэродром. Стройными рядами стоят «хейнкели», ходят часовые.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
