Кейт не стала просить его пояснить свое замечание. Перед тем как прийти сюда, она побывала в местном полицейском участке. Там склонялись к мысли о похищении. Она задала директору тот же вопрос, что и любезному сержанту:
– Но кто мог его похитить? Мэтью не пошел бы с незнакомым дядей, посулившим ему конфетку. Он таинственно исчез в самый обычный учебный день, а не во время далекой воскресной прогулки. Почему?
Упершись локтями в стол, директор сцепил пальцы и задумчиво пожевал губами. Лично он предпочел бы, чтобы Мэтью похитили: для престижа школы такой поворот событий был предпочтительнее побега. Действительно, мальчик не мог покинуть территорию учебного заведения без веских на то причин. Правила запрещали детям уходить из него в будние дни без особого разрешения. Мэтью вел себя примерно, в проступках замечен не был. В связи с этим его исчезновение выглядело особенно загадочным. Директор предполагал, что мотивы необычного поступка его подопечного следует искать в его семейной ситуации.
Он откашлялся, мучительно подбирая слова для выражения своих подозрений. Вопрос был весьма деликатным. Любопытно, как бы отреагировал настоящий отец Мэтью на то, что у его сына чернокожий отчим? Не в силах отделаться от скверного ощущения, будто он беседует не с домохозяйкой из рабочей семьи, а с дамой – представительницей среднего класса, директор промолвил:
– Поскольку причины, толкнувшие Мэтью на побег, вряд ли кроются в стенах нашего учебного заведения, да и злонамеренное похищение тоже сомнительно, мы вынуждены искать мотивы его исчезновения в иной сфере.
Кейт взглянула на собеседника проницательными синими глазами, изо всех сил пытаясь скрыть нарастающее раздражение. Зачем он так витиевато изъясняется? Неужели он пытается запутать и смутить ее своей высокопарной манерой, чтобы заставить почувствовать: она принадлежит к низшим слоям общества? Если так, то он заблуждается! Ее отец преподавал немецкий, и в области словесности она никогда не чувствовала себя ущербной.
– Послушайте, разве не ясно, что Мэтью мог убежать, лишь если он чувствовал себя несчастным! – сказала наконец она.
– Со школой это никак не связано, – категорично заметил директор.
Кейт насторожилась. К чему клонит этот недружелюбный сноб?
Он подался вперед и, сверля Кейт взглядом рыбьих глаз, с натугой произнес:
– Не допускаете ли вы, миссис Эммерсон, что Мэтью был удручен ситуацией, сложившейся в семье? Мальчик мог тяжело переживать то обстоятельство, что у него появился отчим.
Кейт вскочила со стула и громко воскликнула, не контролируя себя:
– Мой муж усыновил Мэтью, когда сыну было восемь лет! Леон ему не отчим, а отец! И не какой-то новый «дядя» или мой очередной кавалер!
Директор тоже встал, мысленно успокаивая себя тем, что только женщина, унизившаяся до связи с темнокожим, может заявить нечто подобное и не стоит корить себя за нетактичность.
– Вы рассуждаете, абсолютно не разобравшись в истинном положении вещей! – горячилась Кейт, едва сдерживая желание залепить этому надменному типу пощечину. – Если бы Мэтью требовалась моральная поддержка, он в первую очередь обратился бы за ней к своему отцу!
На глаза наворачивались слезы отчаяния, Кейт заморгала, пытаясь их сдержать. Директор не должен увидеть ее слабость. Разве можно смотреть на Леона свысока только из-за цвета его кожи? Почему так живучи расовые предрассудки? Отчего эти люди не могут понять, что Леон и Мэтью искренне любят друг друга, как и подобает отцу и сыну?
– Отец никогда не огорчал Мэтью! Он ни разу его не отругал и не обидел! – продолжала она. – Какова бы ни была причина его исчезновения, это никак не связано с нашей семьей! И чем скорее вы и полиция это поймете, тем лучше для дела. А теперь, когда мы с вами все выяснили, я бы хотела поговорить с одноклассниками Мэтью.
– Можете не трудиться, полиция уже опросила всех учащихся, – сухо промолвил директор школы. Тон Кейт ему совершенно не нравился. Он заложил большие пальцы за лацканы пиджака и выпятил грудь.
– Я знаю, что полиция беседовала с детьми, – спокойно сказала она, взяв себя в руки. – Но мне тоже необходимо поговорить с ними. Убедительно прошу исполнить мою просьбу.
Скрепя сердце директор вышел из-за стола. Свободная манера изложения Кейт еще больше его раздражала. Это действовало ему на нервы и сбивало с толку. Чувствуя себя не в своей тарелке, он направился к классу, в котором учился Мэтью, намеренно ускоряя шаг, чтобы миссис Эммерсон пришлось догонять его бегом.
– И что же сказали приятели Мэтью? – спросила Рут Джайлс спустя несколько часов, когда они с Кейт уселись за большим кухонным столом в доме викария. Кейт еще не забрала Джонни от Керри и даже не забежала домой, хотя и знала, что Дейзи, Лука и Джилли вернулись из школы, а Леон – с работы.
– То же самое, что они рассказали полиции, – ответила она, зябко поводя плечами и слегка прикрыв усталые глаза, под которыми залегли тени. – Последний урок в день его побега был не совсем обычным, он больше напоминал беседу.
– Об их будущей карьере? – уточнила Рут, уже слышавшая об этом от Леона.
Кейт кивнула и потерла пальцами виски.
– Ничего особенного там не обсуждалось. – Голос ее прерывался от усталости, голова раскалывалась. – Педагог в общих чертах обрисовал детям особенности и достоинства их будущих профессий. Многие из выпускников этой школы избрали карьеру адвокатов и юристов. Исходя из этого, преподаватель обратил внимание учащихся на предметы, которые им следует изучать с особым рвением. – Кейт расплакалась и в отчаянии воскликнула: – Что могло взбрести ему в голову, Рут? Почему он не пришел домой?
Рут встала, чтобы снять с плиты вскипевший чайник. Она не собиралась утешать Кейт, понимая, что той лучше выплакаться и вернуться домой спокойной. Зачем тревожить Джонни и Джилли, все еще пребывающих в счастливом неведении об исчезновении их старшего брата? Жена викария подумала, что на площади Магнолий до сих пор еще никто не становился юристом. Местные мальчишки работали либо на рынках, либо устраивались в доках. Леон Эммерсон был лодочником, и Мэтью следовало бы пойти по его стопам и посвятить жизнь работе на Темзе.
Впрочем, из правил бывают исключения. Взять, к примеру, хотя бы Билли Ломэкса. Он же не стал докером, как его отец Тед, а предпочел торговать металлоломом, что тоже стало в новинку для местных жителей. Но торговать железным хламом и быть адвокатом – совершенно разные вещи.
– А Мэтью увлекается юриспруденцией? – ставя заварной чайник на стол, спросила она у Кейт. – Я не слышала, чтобы он упоминал об этом.
Кейт равнодушно пожала плечами, не усматривая связи вопроса с волнующей ее проблемой.
– Не знаю. Ему только двенадцать лет, он и сам еще не решил, кем хочет быть. По-моему, педагог как раз и затеял эту беседу, чтобы сподвигнуть мальчиков всерьез задуматься о будущем.
