Книга После потопа - Кассандра Монтег

Я успела схватить Дэниела за рубашку. Уперлась в планшир и изо всех сил потянула. Мы оба кучей рухнули на палубу. Из прокушенной руки ручьем лилась кровь, затекая в трещины между досками.

– Перл! Неси ткань! – велела я.

Из-за потока крови рану было толком не разглядеть. С руки свисали разорванная кожа и сухожилия. Что, если акула прокусила артерию или раздробила кость?

Перл залезла под навес и вернулась с тканью, которую я выменяла в Харджо. Я плотно прижала отрез к ране.

– Ничего, заживет, – бормотала я, хотя у самой пульс стучал в ушах. – Сейчас остановим кровь, и все будет хорошо.

Дэниел зажмурился. Лицо побелело, как простыня, дыхание стало слабым и частым.

– Перл, держи! Прижимай покрепче, – велела я.

Она зажимала рану тканью, а я пока сняла ремень и обмотала вокруг руки Дэниела над локтем. Вырезала ножом новую дырку в коже ремня, поплотнее его стянула и застегнула пряжку.

Я присела на пятки, чтобы получше осмотреть Дэниела. Положила руку ему на плечо.

– Дыши, – произнесла я. – Постарайся лежать спокойно.

Тут затрещало дерево. Треск быстро перешел в оглушительно громкий утробный стон. Лодку резко качнуло. Я упала на бок.

Глаза Дэниела распахнулись.

– Гора! Гора! – лихорадочно повторял он.

Я вскочила, бросилась к корме и перегнулась через планшир. Верхушки гор тускло мерцали у самой поверхности. До ущелий и пиков рукой подать. В тени росли кораллы. Мы напоролись на горную вершину. Сели на мель.

Я повернула румпель, стараясь вывернуть руль как можно дальше вправо. Лодка пришла в движение. Сильный порыв ветра наполнил парус, и мы рванули вперед. Перед носом лодки над поверхностью воды на несколько футов поднимались горные пики. Надо срочно поворачивать вправо.

– Парус! – крикнула я Перл.

Но она уже подскочила к блоку и пропускала через него фал. Я присоединилась к ней и тоже потянула фал, отчаянно борясь с узлом.

Руки Перл дрожали, по лицу градом катились слезы.

– Мы утонем! – плакала она.

– Не утонем, – мимоходом бросила я.

Я выпустила узел, достала из ножен нож и разрезала фал. Парус широко расправился, унося нас в сторону.

Но было слишком поздно. До каменистой вершины горы оставалось всего двадцать футов. Я схватила Перл и притянула к себе.

Мы наскочили на гору. «Птица» накренилась влево. Вода перехлестнула через палубу. Дэниела швырнуло о планшир. Мы с Перл потеряли равновесие и вцепились в мачту. Под оглушительный треск дерева мы перевалили через гору, потом ударились об воду, да так, что «Птица» едва не опрокинулась. Я подбежала к Дэниелу, схватила его под мышки и прислонила к планширу. Он прижимал раненую руку к груди и отчаянно стискивал зубы. Тут «Птица» стала крениться вправо. Лодка набирала воду. Я выпрямилась и окинула взглядом горизонт, надеясь заметить землю, но берегов не было видно.

– Перл, неси ведро и факел, – велела я.

Отодвинув задвижку, я подняла люк в палубе. Заглянула в трюм. Остов лодки загораживал обзор, но было хорошо слышно, как внутрь хлещет вода. Перл протянула мне факел: ветку, вокруг одного конца которой обмотан кусок ткани. Чтобы факел не намок, мы держим его в пластиковом пакете. Я отбросила пакет, Перл чиркнула кремнем.

Я спрыгнула в люк и сразу угодила в воду. Факел давал мало света – больше чем в футе от себя ничего не разглядеть. Между досками остова пролегли глубокие тени. Тут я заметила внизу справа дыру. Вода в трюме уже поднялась на два фута. Затонем через час или даже раньше.

Я вылезла из люка и взяла у Перл ведро. Она уже привязала к ручке бечевку. Я спустила ведро в трюм, потом вытащила. Вода выплескивалась через край.

– Перл, пока вычерпываю воду, уложи в сумки еду и инструменты Дэниела. Да перелей в бутылки пресную воду из бака.

– В сумках все не поместится.

– Тогда не клади муку.

– Ладно, – отозвалась Перл.

Она развернулась и скрылась под навесом. Вытащила наши сумки и швырнула на палубу.

Я опускала ведро снова и снова. Руки и спина болезненно ныли.

– Вот дерьмо! – пробормотала я.

Сколько ни трудись, а толку никакого. Выиграть время не получилось: как тонули, так и тонем. Я выплеснула воду за борт. Она описала в воздухе сверкающую дугу, искрясь на солнце, как россыпь кристаллов. Эх, «Птица», «Птица»… Перед глазами мелькнула картина: мозолистые руки деда трудятся над этой лодкой и гладят дерево, как живое.

Цепляясь за плот Дэниела, я смотрела, как тонет «Птица». Дэниел и Перл сидели на плоту, крепко держась за края, чтобы не смыло волной. На плоту есть место только для двоих, иначе он пойдет ко дну. Одно место я отдала Перл, чтобы быть за нее спокойной, а второе – Дэниелу, а то напустит вокруг себя крови. Еще не хватало, чтобы акула вернулась. У каждого из нас на спине рюкзак, набитый припасами.

«Птица» накренилась и на некоторое время замерла в таком положении. Вода быстро заполняла трюм. Казалось, будто я сама тону: вода заполняет легкие и тянет ко дну своей тяжестью. Тут «Птица» издала протяжный булькающий звук и ушла под воду. Скрылась из вида, как монетка, брошенная в колодец. Я судорожно втянула в себя воздух. «Птица» – последнее, что связывало меня с мамой и дедом. Без нее я чувствовала себя подвешенной в воздухе, оторванной от всего, что близко и знакомо. Я подавила рыдания и крепче вцепилась в плот одной рукой.