Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
Я покачала головой.
«Вы переезжаете на Фиджи?»
– Пока еще не решили, – ответил папа. – Поговорим об этом в семейном кругу после возвращения.
Я спешно стерла надпись и вывела новую:
«Меня расстраивает, что вы ничего мне не сказали».
– Прости, Медвежонок, – извинилась мама. – Мы не хотели тебя огорчать прежде времени.
«Значит, для огорчения все-таки есть причина?»
У меня уже рука устала стирать и писать. Поменьше бы упрямства, стало бы легче.
– Сегодня Рождество, – сказал папа. – Отставить расстройство! Мы будем принимать решение всей семьей…
– В морозилке есть куриный бульон! – перебила его мама. – Разогрей его для брата в микроволновке.
«Поделом Лэнгстону, пусть болеет», – написала я, стерла надпись и заменила ее другой: «Ладно, разогрею».
– Если температура еще поднимется, вызови врача, – продолжила мама. – Справишься?
– Разумеется, справлюсь, – рыкнула я, не выдержав. Боже, сколько, по их мнению, мне лет? Десять?
И доска, и моя решимость обе разозлились на предательский голос.
– Прости, что это Рождество не задалось, родная, – произнес папа. – Обещаю, празднование Нового года все окупит. Позаботься сегодня о брате, а потом сходи на вкусный рождественский ужин к бабушке Иде. Это поднимет тебе настроение.
Я молча кивнула.
– Милая, чем ты себя занимаешь? – спросила мама.
У меня не было ни малейшего желания рассказывать ей о записной книжке. Не потому, что я расстроена из-за Фиджи. А потому, что молескин и Бука пока были самой лучшей частью этого Рождества, и мне хотелось сохранить их только для себя.
Из комнаты брата послышался стон:
– Ли-ли-и-и-и…
Чтобы не говорить, но при этом сэкономить время, я не стала писать сообщение на доске, а напечатала его на компьютере:
«Ваш больной сын зовет меня со своей постели. Мне нужно бежать. Счастливого вам Рождества! Люблю вас. Пожалуйста, не переезжайте на Фиджи».
– Мы тоже любим тебя! – закричали родители с другого конца мира.
Я выключила видеочат и пошла в комнату брата. Но сначала заглянула в ванную взять в аптечке одноразовые перчатки и маску. Не хватало еще заразиться от него и заболеть, когда ко мне вот-вот должна вернуться записная книжка.
Я вошла к Лэнгстону и села рядом с его постелью. Бенни, к счастью, решил болеть у себя дома. Ухаживая в Рождество за двумя пациентами, я могла с легкостью слететь с катушек. Брат не притронулся ни к апельсиновому соку, ни к крекерам, которые я принесла ему утром, когда он в последний раз призывал меня к себе своим «Ли-ли-и-и-и…». В нормальное Рождество мы бы в это самое время разворачивали подарки.
– Почитай мне, – попросил Лэнгстон. – Пожалуйста!
Разговаривать я с братом не собиралась, но в чтении отказать не могла. Я продолжила читать «Рождественскую песнь в прозе» с того места, на котором мы остановились вчера вечером.
– «Болезнь и скорбь легко передаются от человека к человеку, но все же нет на земле ничего более заразительного, нежели смех и веселое расположение духа, и я усматриваю в этом целесообразное, благородное и справедливое устройство вещей в природе»[16].
– Красивая цитата, – заметил Лэнгстон. – Подчеркнешь и загнешь для меня уголок страницы?
Я выполнила его просьбу. Никак не могу решить, как же все-таки отношусь к этому странному хобби брата подчеркивать цитаты. Порой меня раздражает то, что какую бы книгу я в нашем доме ни открыла, везде найду пометки Лэнгстона. Мне бы самой хотелось поразмышлять над написанным, не отвлекаясь на комментарии брата, вроде: «чудесно» или «слишком напыщенно». А иногда я с интересом ищу пометки Лэнгстона, читаю отрывки, к которым они относятся, и пытаюсь понять, чем они заинтриговали или вдохновили его. Прикольный способ забраться к нему в мозги.
На мобильный Лэнгстона пришло сообщение.
– Бенни! – схватил он телефон и забегал большими пальцами по кнопкам.
Ясное дело, мне и мистеру Диккенсу придется подождать.
Я вышла из комнаты.
Брат даже не спросил, не обменяться ли нам подарками. Да, мы обещали родителям открыть все подарки на Новый год, но я бы не отказалась смухлевать.
Я вернулась в свою комнату и увидела на мобильном пять голосовых сообщений: два – от дедушки, одно – от кузена Марка, одно – от дяди Сэла и одно – от бабушки Иды. Понеслась великая рождественская карусель звонков.
Сообщения я слушать не стала. Выключила телефон. Решила устроить рождественскую забастовку.
Сказав родителям в прошлом году, что не против более позднего отмечания Рождества в этом году, я, естественно, покривила душой.
Как они не догадались?
Этим утром мы должны были раскрывать подарки, лопать вкусный завтрак, смеяться и петь всей семьей.
К своему удивлению, я вдруг поняла, что есть кое-что, чего я хочу больше этого.
Свою записную книжку.
От нечего делать я завалилась на постель. Как, интересно, празднует Рождество Бука? Мне представилось, что он живет в Челси, в каком-нибудь стильном лофте со своей суперхипповой мамой и ее суперклевым новым бойфрендом, у них всех асимметричные стрижки и, возможно, они говорят по-немецки. Представилось, как они сидят у очага, попивают горячий сидр и едят мои лебкухенские печенья, пока в духовке готовится индейка. Бука, с беретом набекрень, играет на трубе – мне почему-то захотелось вообразить его музыкальным вундеркиндом в шляпе. И вот, когда он заканчивает играть мелодию своего собственного сочинения, являющуюся рождественским подарком родным, они плачут и твердят: «Danke! Danke![17]» Мелодия была столь прекрасна и совершенна, его игра столь виртуозна, что даже сидящий вместе с ними кукольный Бука хлопает в свои кукольные ладоши и от чарующей музыки оживает словно Буратино.
Поскольку с Букой возможности поговорить нет, а значит, нельзя узнать, как проходит его Рождество, я решаю одеться и прогуляться в Томпкинс-сквер. Я там всех собак знаю. После прискорбного инцидента с мышкой и кошкой родители запретили мне заводить питомцев, поскольку я к ним сильно привязываюсь. В качестве компромисса они разрешили мне подрабатывать выгулом тех соседских собак, чьи хозяева знакомы им самим или дедуле. Мне такой вариант пришелся по душе: за последние пару лет я не только перезнакомилась с множеством четвероногих, с которыми замечательно проводила время, но и обзавелась неплохими деньгами.
Погода для Рождества была невероятно теплой и солнечной. Казалось, на дворе июнь, а не декабрь – еще один признак неправильности этого Рождества. Расположившись на скамейке, я встречала всех знакомых и незнакомых собак ласковым воркованием: «Привет, щеночек!» Знакомых я к тому же тискала, чесала за ушами и угощала праздничными красно-зелеными печеньями в форме косточек, которые напекла вчера вечером. С прохожими я почти не разговаривала, но внимательно слушала. Похоже, только у меня Рождество вышло отстойным. Я видела их новые свитера и шляпы, их новые часы и кольца, слушала рассказы об их новых телевизорах и ноутбуках.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
