Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
– Мне знакомо это чувство, – сказала Мирелла. – Значит, ты уже решила уйти, а потом к бару подошел Джонатан?
– Часа через два, может, меньше. Было пять утра. Мне пришлось выпить два эспрессо, чтобы не заснуть.
– Боже, храни кофе, – сказала Мирелла и подняла свою чашку.
– Даже не знаю, что бы я делала без него, серьезно, – ответила Винсент.
К бару подходит одинокий мужчина и видит возможность. К бару подходит возможность и встречает барменшу. Одинокая барменша отрывается от работы и, увидев надпись на окне, хочет сбежать, потому что ее мать пропала во время прогулки на каноэ, и она всю жизнь рассказывала всем вокруг, что это был несчастный случай, но правды она не узнает никогда. Как же мог тот, кто знал об этой истории – а Пол уж точно знал, – написать пожелание смерти на стекле, в котором отражается вода? Но на самом деле барменшу довело до отчаяния даже не граффити, а мысль о том, что после ухода из отеля она устроится в другой бар, потом еще в один и так далее, до бесконечности, – и в этот миг ей протягивает руку мужчина, а с ним и возможность в его лице.
– Я выросла в этом городе, можете себе представить? – сказала она Джонатану в день их знакомства, когда он спросил, откуда она приехала. Ей запомнилось, что это была ночь, потому что за окном было темно, но он вошел уже под конец ее смены, значит, они встретились примерно в пять или полшестого утра. Она подала ему заказанный завтрак, и между ними завязалась на удивление непринужденная беседа.
– Здесь, в Кайетт?
– Ну да, а потом я жила в Ванкувере.
– Прекрасный город, – сказал он. – Все время хочу подольше там задержаться.
Он протянул ей сложенную купюру, когда она уходила, – Винсент поблагодарила его не глядя – это оказалась стодолларовая банкнота и вместе с ней визитка, на которой он написал номер мобильного. Сотня? Унизительный жест, подумалось ей спустя годы, но она всегда ценила прозрачность его намерений. Он предлагал не что иное, как сделку. Когда он звал, она всегда была рядом. Он щедро ее за это вознаграждал.
Почему бы и нет?
Сохо
Последним летом в царстве денег Винсент и Мирелла встретились в Сохо. Днем стояла тропическая жара, и они сначала посидели в лофте Миреллы и Файзаля, а потом отправились по магазинам – больше от скуки, чем по необходимости. Небо затянуло черными тучами. После обеда они бесцельно бродили по Спринг-стрит, потратили несколько тысяч долларов на одежду и нижнее белье, и пока Винсент восхищалась желтым «Ламборджини», припаркованным через улицу, Мирелла заметила: «Кажется, сейчас начнется дождь». Они прибавили шагу, но было уже поздно, раздались первые раскаты грома, с неба полило, Мирелла взяла ее за руку, и они побежали. Винсент смеялась – она любила попадать под дождь, а Мирелле не нравилось, что он портил ей прическу, но, когда они завернули за угол, она уже улыбалась и затащила Винсент в эспрессо-бар. Они немного постояли у порога, наслаждаясь прохладой кондиционера, убрали с лиц мокрые волосы и удостоверились, что дождь не нанес ущерба их пакетам с покупками. Через мгновение вошел телохранитель Миреллы, протирая лоб носовым платком.
– Ну что ж, – сказала Мирелла. – Выпьем здесь кофе?
– Давай.
Винсент жила на восточном побережье континента уже два с половиной года, но ее по-прежнему изумляло, с какой яростью обрушивались на землю летние бури, как зеленело небо, когда перед закатом собирались штормовые тучи. Они нашли крохотный столик у окна и сели с чашечками кофе в окружении горы пакетов у ног. Им было уютно сидеть рядом молча, и, глядя на дождь, Винсент вдруг поняла, что впервые за последнее время чувствует себя совершенно непринужденно. Надо признать, до встречи с Миреллой она была ужасно одинока в царстве денег.
– Тебе не кажется, что шопинг на самом деле невероятно скучное занятие? – сказала Винсент и тут же почувствовала себя виноватой. Она могла позволить себе такие откровения только потому, что Мирелла тоже была не из богатых. Призраки прошлых личин Винсент носились рядом со столиком и зачарованно глядели на ее красивые наряды.
– Я знаю, что признавать скуку считается дурным тоном, – ответила Мирелла, – но меня удивляет, насколько быстро проходит ощущение новизны от покупок.
В тот миг в ее взгляде, в том, как свет падал ей на лицо, было что-то такое, что напомнило Винсент знакомую с детства песенку, любимый стишок из книги «Рифмы Матушки Гусыни» в школьной библиотеке. Она столько раз его перечитывала, что выучила наизусть, когда ей было пять или шесть: She is handsome, she is pretty, she is the girl of the golden city[5]…
– Сначала мне казалось, что это своеобразная компенсация, – сказала Винсент. – Вспоминаешь времена, когда приходилось выбирать между платой за аренду и едой, а теперь: «Да, я могу себе позволить это платье, так что в мире наконец-то установился баланс», а потом…
– А потом видишь, что накупила уже достаточно платьев, – сказала Мирелла. – Если бы Файзаль знал, как далеко зашло мое увлечение шопингом, он бы наверняка захотел серьезно поговорить.
Но, разумеется, дело не в одежде, думала Винсент в поезде по пути в Гринвич. Не вещи удерживали ее в странной новой жизни, в царстве денег; не наряды, безделушки, сумки и туфли. Не красивый дом и путешествия; не общество Джонатана, хотя он ей вправду нравился; даже не привычка плыть по течению. Ее удерживало в этом царстве прежде недоступное состояние ума, когда можно не беспокоиться о деньгах, потому что главное преимущество денег – свобода от постоянных мыслей о них. Тем, кто не был на мели, не понять роскоши такого положения и того, насколько оно меняет жизнь.
Когда она вернулась домой, Джонатан сидел в гостиной. Он работал, но как только она вошла, закрыл ноутбук.
– Бедняжка, – сказал он. – Я думал, как ты там, под ливнем.
Она немного дрожала, ее влажная одежда остывала под волнами прохлады от кондиционера. У него под рукой на диване лежал кашемировый плед. Он отложил ноутбук на кофейный столик и взял плед, чтобы накинуть ей на плечи.
– Иди сюда, – сказал он. – Погрейся.
V
Оливия
Пасмурным августовским днем под навесом в Сохо, мимо которого проходили Винсент и Мирелла, стояла художница. На другой стороне улицы поблескивал в дымке желтый «Ламборджини». Машина сияла и казалась почти живой, сулила новые возможности, как вестник из будущего. Оливия пришла на эту улицу, потому что позади «Ламборджини» была дверь, в которую она вошла однажды в конце 1950-х, когда брат Джонатана Алкайтиса искал моделей. Летом 2008 года Оливия стояла через дорогу под красным навесом – вот-вот должен был хлынуть дождь; она ела шоколадное печенье, хотя из-за сахара могла заснуть в любой момент – на скамейке, в метро, в кинотеатре, где угодно, – и погрузилась в воспоминания. В 1958-м она быстрым шагом направилась к двери в новом тренчкоте, в котором, как ей хотелось думать, была похожа на кинозвезду из своего любимого французского фильма: в двадцать четыре года легко убедить себя в подобных вещах. Когда из домофона послышались скрипучие обрывки чьего-то голоса, она ответила: «Это я», – по ее опыту, такой ответ помогал попасть в любое здание – и преодолела четыре лестничных пролета, чтобы попасть в студию Лукаса.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
