В этом месте я поморщился и решил подумать в другую сторону.
Так кто она? Вдова вождя дикого… или не очень дикого племени? Умеет повелевать, решительная и успешная — а на руке один листик. Причем свежий, вот только что сходила к краеугольному. Умная. Не знаю почему, но это меня радует. Наверное, люблю порядок — чем больше в Городе полноправных горожан, тем лучше.
Как у нее дела дальше сложатся? Ладно, сейчас не время. Приехали.
Тупик был оцеплен, труп накрыт. Всё сделано, как надо, и почти всё — без результата. Свидетели пока не найдены, жители соседних домов спали. Нюхачи скоро потеряли следы. Прибывший маг немножко дополнил картину, уже сложившуюся в моей голове: злодей среднего роста, в плаще и с закрытым лицом, выскочил из проулка, затащил туда эльфийку, оглушил, проволок еще двадцать шагов, а потом накрыл плащом, сунулся под него и быстро что-то сделал. Высунулся, вытер рот и убежал, рассыпая ноздревой огонь — самой дешевое и надежное средство против нюхачей.
Правда, магу показалось, будто на эльфийке было ожерелье, а сейчас его нет. Надо бы спросить мужа. Чуть позже. Они и вправду любили друг друга, муж в полной прострации. Извините за профессионализм, но его алиби уже подтверждено.
И самое главное — посмотреть, как погибла несчастная Энтуниэль. Я поднял ткань и пригляделся.
Да хранят нас все боги и Остролист! Причина смерти — укус вампира. Только этого мне не хватало!
Глава 20Лилька
— Золотушку разменивать будем только у Хапиры, нигде больше, обманут, ироды, обдерут, ограбят, — деловито бухтела бабка, за руку волоча меня сквозь рыночную толпу прочь от Цирюльного ряда. — Да и одежу справную у нее ж возьмем, ну и что, что ношеная, перешитая, перелицованная, старуха дело знает, еще не один год проносим! А стоить будет втрое…
— Погоди, бабуль. — Мы как раз шли мимо краеугольного столба, и я попыталась притормозить, уперевшись ногами в землю. Какое там! С таким же успехом я могла бы попробовать остановить африканского носорога, схватив его за хвост.
— И-и-ить, дурында! Говорю же ж, сначала разменять деньгу нада! Каменюка сдачу не дает! — прикрикнула на меня бабуля и деловито засеменила дальше.
Я шла и обдумывала сегодняшний день. С одной стороны, удача мне улыбнулась во все тридцать два зуба. С другой — просто не будет.
Конкурентов не любит никто ни в одном из миров. А местные цирюльники и вовсе прониклись ко мне сложными чувствами. С одной стороны, все ясно — я наглая выскочка, которой просто повезло. Незаслуженно причем. С другой — просто так не тронешь. Сам начальник стражи меня заметил, его зам мне благодарен. Если сразу выгнать или даже побить — будут неприятности. А еще у меня явно есть кое-какие секреты, которые неплохо бы выведать.
Когда мы уходили, бородатый профсоюз устроил внеочередное собрание у дальнего от нас края ряда. Что они там обсуждали, подслушать не удалось даже ловкому Игги. Но в целом мне и так понятно. На повестке дня один вопрос: я.
Интересно, до чего они там дорешаются? По идее, устроить мне неприятностей, не вступая в открытый конфликт, — как воды напиться. Ничего сложного. Но не факт, что выгодно сразу, с ходу эдак меня выживать — умнее сначала секреты выведать.
Насколько умны гномы — узнаем завтра, когда я с утра, после похода в ратушу, приду опять на рынок и попрошу выделить мне место для работы. Вот только инструменты… Понятно, ни один из практикующих зубодеров свои мне больше не даст, даже в аренду, даже за большие деньги. И не скажет, где их вообще куют. Придется самой думать. Тут ведь простым гвоздем или зубилом не обойтись…
У ювелира бы кое-что заказать, но на такие радости даже двух золотых может не хватить. Сходить в Кузнечный ряд? Завтра утром попробую. Блин, даже самое непритязательное зубоврачебное место столько оборудования требует! Ладно еще, с травами и подходящими специями для мазей или притирок каких бабушка Му поможет.
Странно, вместо страха или огорчения перед трудностями я почувствовала азарт. Еще посмотрим кто кого, мир этот — меня или я его! Все равно найду способ заниматься любимой работой. А иначе какой у меня выход? Помереть с тоски? Я и так ночами тихо рыдала в соломенную подушку, потому что днем трудности выживания прекрасно отвлекали от всяких мыслей и не давали скатиться в депрессию, а ночью…
Катëнка… Самое главное — Катик мой. Как она там… Мать без вести пропала — детенок ведь с ума сходит! Она самостоятельная, живет отдельно, да только… Хорошо бы никаких концов не нашла, не хватало только, чтобы столкнулась с чертовыми иномирными ворюгами. У нее ведь та же группа крови, что у меня, и она совсем молоденькая…
Да я эту гоблинскую пещеру голыми руками разрушу, завалю, чтобы ни одна тварь из этого мира в наш не пролезла!
Нет. Сейчас об этом думать не буду. Потом! А пока я себе эти мысли запрещаю.
— Ну, опять размечталась о кренделях-та подкустных! — дернула меня за рукав бабуся. И вовремя. — Под ноги смотри, горе мое морозцевое. Ступеньки! Хапирина-та лавка не на модной улице, в подвале. Пошли-пошли, столько дел еще, столько забот, а ты застыла, как краеугольный истукан-та! От свезло нам с внуком, всем хороша девка, и умом, и мордой, и ремеслом вышла, а иногда как с облака упала...
«И умом, и мордой, и руками». А что с облака свалилась — даже комплимент, мы ведь на самом деле познакомились под землей.
Всё! Горести и шутки в сторону, впереди новый квест. Я не богатенький Буратино — у того было пять золотых, у меня только два. Лохануться нельзя и на один.
Заведение Хапиры напомнило нечто среднее между нашим земным секонд-хендом, оптовым рынком и сельским промтоварным магазином. Хапира явно экономила на освещении — в огромном зале всего три веревки с жучищами-светлячищами. Скорее всего, тут не просто экономия, а расчет, что товар в полутьме покажется привлекательней, чем в ярких лучах.
На ступеньках бабушка Му толкнула Игги, тот кивнул и зачем-то выскочил на улицу.
Хапира, гоблинша преклонных годов, просканировала нас взглядом на пороге и поняла, что к ней явились платежеспособные покупатели. Приветствовала нас, а точнее бабушку Му, как старых знакомых и начала без остановки угадывать наши желания. Вернее, навязывать.
Мне показалось, будто я попала под водопад или в сто раз усиленный кондиционер. Ну да, я же последние двадцать лет отоваривалась только в гипермаркетах и более-менее приличных бутиках. Лениво ехала с тележкой, гуляла между вешалок. Неторопливо возьмешь, посмотришь на страну происхождения, на лейбл, понюхаешь, «полижешь». Примеришь.
А тут всë тебе суют в руки, если не успела увернуться, и, похоже, молчание означает согласие. Та-а-ак, если я и дальше буду щелкать клювом, минут через пять моя мумия окажется погребена под пирамидой из ношеного тряпья.
Я на секунду зажмурилась, вдохнула побольше воздуха и гаркнула так, чтобы с гарантией перекрыть непрекращающуюся рекламную кампанию местного секонд-хенда:
