Нееет! Пусть он оставит ее в покое!
- Со мной все в порядке.
Таня отступила на шаг и постаралась отвернуться. А паника наваливалась... Он стоял слишком близко. Так нельзя. Слишком близко!
Он сделал еще шаг, сокращая расстояние снова.
***
Он же видел. На ней лица не было, сквозь обычный холод так и хлестало еще что-то. Кто-то ее обидел?! Кто, мать его? Кто?!
Бл***, если она злится из-за Марины, он же хотел ей объяснить.
Если за вчерашнее... Черт... Смотрел на нее, и сжимались кулаки. А вокруг, как назло!
Столько глаз вокруг на него таращилось, что ему становилось тошно. Какой там работать?! Ему хотелось послать все к чертям и выпроводить из кабинета дядек этих прошаренных и хитро*опых.
А ее встряхнуть, заставить смотреть в глаза. Спросить, почему она на него в упор не смотрит?
Что, мать его, случилось?!
В последний раз эти старые зубры вывели его вконец идиотскими комплиментами, которые ей отвешивали. Раздражало каждое слово. А она... Ему казалось, она сейчас заплачет.
Вышла, унося с собой поднос, и тут он не выдержал.
Встал из-за стола и бросил:
- Мне надо выйти на минуту. Продолжайте, я сейчас вернусь, - и вышел за ней следом, потому что в груди что-то переворачивалось, как будто кто-то натягивал трос.
В приемной никого. Где?
Пошел в маленькую чайную по наитию.
Заглянул туда - там. Сразу сердце скакнуло к горлу, в ушах забухала кровь.
Закрыл дверь, отгораживая их от всего мира. Все, не уйдет. А горло вмиг пересохло, когда почувствовал ее панику. Этот страх самки, который дико подстегивает.
И вдруг увидел слезы.
- Что с вами? Вам плохо?
Тут же отвернулась от него, отгородилась рукой. Постаралась отойти.
- Со мной все в порядке, - обдала его холодом.
Неееет, врешь. Шагнул к ней.
- Что с вами? Я же вижу. Татьяна, вам плохо?
Стоит спиной, мелко подрагивает рука, лежащая на столешнице. Тонкие пальцы, изящные. Голые, без колец. У него глаз прилип к ним.
Олег хотел сказать, что у нее немного размазалась тушь, и еще что-то сказать. Хотел. Наверное.
Но вместо этого не смог удержаться, накрыл ее руку своей, чувствуя, как она дрожит. В тот момент его уже неконтролируемо вело от ее близости, а эта дрожь...
Но она вдруг развернулась, так резко. Хочет сбежать? Опять?! Нет!
Он не размышлял, это случилось само собой. Секунда, и он уже прижимал ее к своему телу. Плотно, как надо.
- Стой.
Замерли, настороженные как два зверя. Она напряглась, отвернула лицо, вцепилась в удерживающие ее руки.
- Пустите.
Нет. Ему нельзя было ее отпустить. Только не теперь.
- Посмотри на меня.
Не смотрит.
Так не пойдет. Приподнял ее лицо за подбородок. Глаза опущены, не смотрит на него. Губы приоткрыты, дрожат. А его накрывает, от желания узнать их вкус. Такого знакомого желания. Потому что это уже было в его жизни.
- Посмотри на меня, Таня, - и стал склоняться ниже.
Еще немного, и он сможет. Еще. И...
Внезапно она стряхнула его руки с неожиданной для такой хрупкой девушки силой и злостью.
- Что вы себе позволяете!? - выкрикнула ему в лицо. - Оставьте меня в покое!
Залепила ему пощечину, вырвалась и убежала. Только каблучки зацокали.
А он остался стоять там, привалившись спиной к кухонной столешнице. Трясся от еле сдерживаемого смеха и все повторял:
- Танька... Танька... Танька!
Нашел.
***
Тогда, чуть больше трех лет назад он приезжал домой на новогодние праздники.
Вообще, атмосферу семейного особняка, больше похожего на музей, Олег не любил. Да и никто из них особо не любил и не жил там постоянно. Ни он, ни младший брат Роман, тот вообще, годами жил за границей.
В этом особняке безраздельно царила мать. А Феликс свои кадры знал и ни во что не вмешивался, он вообще появлялся там только изредка. Проветрить кабинет и отсыпать на капризы жены бабла.
Ожидалось очередное пафосное «семейное торжество», которые Лариса Серова так любила устраивать. Олег шел по коридору и думал, как его угораздило встрясть. Прикидывал, как бы свалить поскорее.
И тут это чудо глазастое.
Такая... пышечка. Румяные щечки, грудь четвертого размера, кругленькая попочка, и при этом вся стройненькая, ножки точеные, длинные. Не удержался, подошел.
Спросил:
- И кто это тут у нас, м?
А она застыла, как пойманный зайчонок, такая испуганная и манящая. И он утонул сразу в ее по-детски распахнутых зеленоватых глазах, как в омут провалился.
Он подкарауливал ее. Ловил и целовал по углам при каждом удобном случае, шептал всякие глупости, которые на ум приходили. Он хотел быть для нее нежным. Он с ней таял. Неожиданно унылые протокольные новогодние праздники превратились в какой-то сладкий запой.
А потом была та отвратительная сцена, которую закатила ему мать. Прямо картина грехопадения и изгнания из рая, бл***.
За что она так с ним? Олег поражался. Почему матери всегда так хотелось сравнять его с землей. Уязвить, ткнуть носом в то, что он никчемное ничтожество, размазать? А в тот раз она усердствовала особо.
Он тогда хлопнул дверью и уехал.
Когда вернулся на другой день, девушки в особняке уже не было. Мать заявила, что эта ушлая девица мало того, что нагло залезла к нему в постель, так она еще шантажировала ее, потребовала денежную компенсацию за девственность. Мол, ей пришлось дать, потому что в противном случае эта особа грозилась устроить скандал.
Олег не поверил. Пытался искать девчонку, расспрашивал у прислуги, у тех, кто ее знал. Она же как назло, только недавно к ним устроилась. Никто ничего не мог сказать, девчонка как в воду канула. Потом одна из горничных, с которой та дружила, по большому секрету выдала, что у Таньки был жених и она собиралась выйти за него замуж.
Было очень обидно и неприятно, как будто его дерьмом измазали.
Получалось, она использовала его, взяла деньги и пошла дальше устраивать свою жизнь?
Шлюхи и то честнее. Хотелось просто посмотреть хитрой сучке в глаза и спросить: нах*** надо было разыгрывать неземную любовь? Сказала бы, денег он и так бы ей дал!
Недели две Олег еще искал ее по инерции, потом плюнул на все и уехал больше, чем на год.
А когда вернулся, многое было по-другому. Появилась Лиза, и его накрыло влюбленностью в нее с головой. Хотя Олег отдавал себе отчет в том, что сработал в основном эффект запретного плода, ее неприступная холодность, да еще то, что Феликс решил отдать дочь за Марка.
