Нивье вовсе не хотелось вредить лесовому. Как-никак, а Смарагдель многие десятилетия оберегал их деревню и добрую половину Холмолесского Княжества, не давал своим лешачатам буйствовать, а мелким лесовым – нападать на людей. Гнал дичь на охотников, щедро рассыпал грибы и ягоды по полянам. А ещё, как оказалось, Смарагдель мог выглядеть так, что девичье сердце сладко томило, несмотря на то, что он – нечистец, а не человек из плоти и крови.
Нивья осторожно погладила пальцем резьбу на шкатулке. Переплетение водорослей, рыбы и обнажённые русалки. Искусная, тончайшая работа. Она попыталась незаметно поддеть ногтём крышку, но Тинень ударил её по руке, перехватил запястье и заставил взглянуть в своё нечеловеческое лицо.
– Сперва помоги мне. Иначе не отнесу, – потребовала Нивья.
– А ты мне нравишься, – шикнул водяной.
***
Тропа петляла среди дубов – узкая, змеистая, иногда её можно было узнать только по нескольким примятым травинкам или паре обломанных веток. Нивья уповала на то, что водяной не обманул её, и она не потратила ни минуты земного времени, пируя в его палатах.
Нивья выторговала ещё и платье. Теперь поверх нижней рубахи на ней был надет странный наряд, сотканный, на манер невода, из сотен переливающихся чешуек. Шкатулку она подвесила на поясок, тоже подаренный Тиненем.
Нивья остановилась, вглядываясь в лиловые сумерки. Она порядком устала бродить по чащам, которым ни конца ни края не виделось. Она спрашивала себя, много ли было таких, как она? Много ли девушек отправились бы вырывать любимых из когтей судьбы? За всю жизнь Нивья ни разу не слышала россказней и баек о чём-то таком. Однажды, правда, заезжие скоморохи пели песню о парне, который так любил свою невесту, что не смирился и попросил лесового вернуть её, но хитрый нечистец обманул юношу, и его любимая обернулась чудищем прямо в объятиях жениха. Над песней смеялись: ещё бы, ишь, удумал, наглец! Спорить с Господином Дорог, вырывать положенную жертву из рук лесового – разве видано? Поделом ему! Нужно принять решение высших сил и не спорить с судьбой. Хочешь жить у глухих чащоб Великолесья, получать и дичь, и мех, и ягоды с грибами, так не ропщи, коль однажды с тебя попросят плату.
«Я дура, – думала Нивья, шагая по тропе. – Сгину теперь вместе с ним. Сгину, и за мной уж точно никто не кинется в лес. Стану новой платой за благосклонность лесового. Разве кто-то бежит отнимать монету, уплаченную за товар? Нет уж, что уплачено, то не вернёшь обратно в кошелёк».
Но перед глазами возникало красивое лицо Радора, а следом – злорадные ухмылки деревенских девок. Что из этого заставляло идти вперёд? Нивья не знала. Но поворачивать и идти домой ни с чем мешала гордость.
Она выискивала глазами светляков. Тинень подсказал, что нужно сделать, чтоб выманить Господина Дорог. Лешачата не выскакивали на неё, тихо шуршали в чаще, мигая то тут, то там зелёными огоньками глаз. Русалки тоже не досаждали: эти нечистецы наполовину относились и к лесам, и к рекам, стало быть, дары водяного тоже пугали их, как и лешачат, а если не пугали, то хотя бы вызывали уважение к гостье водяного, одетой в его наряд.
Глаза нечистецей сверкали, словно звёзды, запутавшиеся в ветвях кустов. Нивья чувствовала себя хуже, чем раздетой под их взглядами: она остро чувствовала себя чужой, непрошенной гостьей, занятной заблудшей зверушкой, на которую всем хочется посмотреть. Наконец, блеснуло вытянутое тельце на тонких крыльях, и светляк приземлился на ольховый ствол. Сел, подёргивая усиками, серебряный и необычайно яркий. Нивья подбежала к ольхе и сделала то, что посоветовал Тинень: накрыла насекомое ладонью.
Светлячок затрепыхался, защекотал кожу крыльями. Нивья осторожно передвинула руку и ухватила светляка двумя пальцами, сжимая так, чтобы не раздавить.
– Ты упорная. Люблю упрямых людей, – раздался за спиной незнакомый голос.
Нивья вздрогнула и обернулась. Прямо за ней на тропе стоял невысокий человек. В каштановых волосах серебрилась проседь, острое худое лицо то прорезалось морщинами, то вновь разглаживалось и становилось молодым. Плечи человека густо облепели светляки, сливаясь сплошным сияющим покровом и подсвечивая его лицо с боков. Сердце Нивьи пустилось вскачь.
– Господин Дорог? – спросила она.
Человек склонил голову набок и улыбнулся.
– Я плету пути, а как меня называть, каждый решает сам. Что ты от меня хочешь? Отпусти светляка, тогда и поговорим.
Нивья уже и забыла о несчастном насекомом, бьющимся мягким брюшком о её пальцы. Она отпустила светляка, и тот, мелькнув неровной молнией, присоединился к своим собратьям на плече Господина Дорог.
– Дивно. – Господин Дорог одобрительно улыбнулся и нежно погладил светляков пальцем. – Так что тебе нужно? Учти, я не вечно буду стоять перед тобой.
Нивья встрепенулась и вышла вперёд. Блеск светляков падал на её платье, заставляя чешуйки сверкать цветными огнями.
– Позволь мне вернуть жениха. Ты зажёг огонёк над его изголовьем. С лесным князем я уже говорила, и он не сказал, что будет против. Только велел сперва спрашивать тебя. Позволишь?
Господин Дорог сощурил тёмные глаза, разглядывая Нивью с рыжей макушки до башмаков. Нечистецы в чаще притихли, тоже, видно, следили за тем, чем обернётся разговор смертной девки и властителя путей.
– Ну, раз лесной князь не против уступить одну из своих жертв, то и я не прочь уступить. Сейчас и спросим у него самого, правду ты говоришь или лукавишь.
Нивья шумно выдохнула, уже не заботясь о том, как сохранить гордый и неприступный вид. Неужели она сумеет договориться с Господином Дорог? Ай да Тинень, не обманул!
Господин Дорог хлопнул в ладоши, светляки брызнули с плеч на землю, а позади него на тропу вышел огромный чёрный тур, меняясь на ходу, вытягиваясь и превращаясь в мужчину. Сердце Нивьи предательски скакнуло в груди: теперь Смарагдель казался ещё прекраснее, чем в их первую встречу.
Нивья расправила плечи, перекинула на плечо копну волос – после путешествия на дно озера и обратно коса растрепалась бесстыдными локонами. Пусть смотрит, каким нарядом одарил её Верховный водяной! Пусть смотрит и знает, что смертная девка не только не повернула назад, но ещё и снискала милости у Тиненя.
Смарагдель поравнялся с Господином Дорог и вопросительно изогнул бровь, глядя на Нивью.
– Что, и тебя, Дорожник, достала упрямая девка?
– Да вот, просит вернуть то, что тебе причитается. Отдашь? Или рогом упрёшься?
Смарагдель потёр кончик рога-ветки и широко ухмыльнулся самодовольной ухмылкой. На Нивью он посмотрел совсем уж бесстыдно, заставив её щёки заалеть.
– Захотела сама сплести своё кружево? Обмануть старого Дорожника? А чего б, в самом деле, не дать красивой бабе того, что ей хочется?
Смарагдель подошёл к Нивье, заправил волнистую прядь ей за ухо и шепнул, обдавая мшисто-землистым дыханием:
– Отдам, только не на блюдечке. Сама отыщешь своего ненаглядного?
