– Отблагодарить меня? – удивленно повторила она, натягивая одеяло до подбородка.
Руфус устало вздохнул.
– Я не сказал тебе причину, по которой мне так срочно пришлось ехать в Нью-Йорк, – мой главный менеджер попал в аварию. – Он покачал головой. – Он умер пять дней назад. Я… я был другом его семьи.
Габриэлла испытующе посмотрела на него и только сейчас заметила морщинки в уголках глаз и рта. Выражение его лица было мрачным.
– Похороны были вчера. У него осталось двое детей. Его жена так убивалась… Одним словом, я не мог дождаться, когда уеду оттуда, Габриэлла, – произнес Руфус дрожащим голосом, лаская большим пальцем ее нижнюю губу. – Я так нуждался в том, что ты мне вчера дала, – добавил он. – Ты можешь это понять?
Его отец умер всего семь недель назад, и Руфус, как и она, еще не оправился от горя. Наверное, для него было настоящим кошмаром пережить смерть еще одного близкого человека.
– Прости, – хрипло произнесла она. – Я ничего не знала.
Находясь в Нью-Йорке, Руфус понял, что должен звонить Габриэлле. Джен, двум ее детям, служащим «Грешемс» нужна была его поддержка. Если бы он услышал голос Габриэллы, то вернулся бы домой ближайшим рейсом.
Ему ее не хватало, признался он самому себе. Какова бы ни была причина их брака, какие бы отношения ни связывали ее с Тоби, Габриэлла стала важной частью его жизни. Частью, с которой ему будет тяжело расстаться по прошествии условленных шести месяцев…
Резко поднявшись, он засунул руки в карман джинсов и спокойно произнес:
– Давай позавтракаем вместе.
Габриэллу удивила его внезапная перемена настроения. Минуту назад он поделился с ней тем, что творилось у него на душе, но, очевидно, сейчас сожалел об этой оплошности.
– Ладно, – кивнула она. – Я оденусь и спущусь вниз.
– Хорошо. Я буду ждать тебя в столовой. – С этими словами Руфус резко повернулся и вышел из ее спальни.
Когда за ним закрылась дверь, Габриэлла бессильно упала на подушки и невидящим взором уставилась в потолок.
Она так ждала возвращения Руфуса из Нью-Йорка. Восемь дней без него показались ей вечностью.
Впрочем, она ожидала, что когда он вернется, в их отношениях ничего не изменится. Он будет подозревать, что она в его отсутствие встречалась с Тоби.
Но вчера ночью Руфус, нуждаясь в ее тепле и поддержке, пришел к ней в постель, и она поняла, что заблуждалась. Они могли общаться на языке тел.
Она – потому что горячо любила его.
Руфус – потому что, несмотря на свое недоверие к ней, все еще ее желал.
– Почему ты ничего не ешь? – спросила она, присоединившись через десять минут к Руфусу в столовой.
Он поморщился.
– У меня сбились биологические часы. К тому же я выпил кофе и съел тост вместе с Холли.
Габриэлла налила себе чашку кофе и взяла круассан.
– Уверена, она была очень рада тебя видеть.
– Если только для того, чтобы пожаловаться мне на злую мачеху. – Он печально кивнул.
Настороженно посмотрев на него, Габриэлла, к своему облегчению, обнаружила, что он улыбается.
– Через два дня после твоего отъезда Холли решила есть у себя в комнате. – Она пожала плечами. – Узнав об этом, я распорядилась, чтобы прислуга больше не носила ей туда еду, и сказала Холли, что отныне она будет есть только в cтоловой. Поголодав один день, она поняла, что я не шутила, и на следующее утро спустилась к завтраку в столовую.
Эта битва характеров между ней и Холли вовсе не из приятных. Даже сейчас, неделю спустя, девочка почти не разговаривала с ней за завтраком и ужином. Она быстро ела и уходила.
Руфус с восхищением и благодарностью смотрел на Габриэллу, все еще не понимая, почему она так возится с Холли. Было странно испытывать к женщине что-то, кроме желанная.
– Она была не в восторге от того, что я, последовав твоему совету, не привез ей подарка. – Он поморщился. – Моя дочь считает, что мы сговорились против нее.
Вероятность этого была столь ничтожной, что Габриэлла не удержалась от улыбки.
– Очевидно, она даже не догадывается, какие у нас на самом деле отношения.
Прищурившись, Руфус изучал ее. Сегодня утром она была необычайно красива с минимумом косметики на лице и припухшими от его поцелуев губами.
– И какие же у нас на самом деле отношения, Габриэлла? – хрипло спросил он.
Задумавшись, девушка сделала глоток кофе.
– Непреодолимое физическое влечение? – наконец предположила она.
Руфус рассмеялся.
– Иногда это чувство доставляет неудобства.
Габриэлла пристально посмотрела на него.
После их прошлого разговора она была уверена, что когда он вернется, в их отношениях ничего не изменится. Определенно она не ожидала, что они будут завтракать вместе после бурной ночи любви, воспоминания о которой заставляли ее краснеть.
Сегодня Руфус был каким-то притихшим, словно смерть друга заставила его пересмотреть свое отношение к жизни.
Но она знала, что лезть сейчас к нему в душу было бы опрометчиво. Это могло бы нарушить хрупкое перемирие, установившееся между ними.
– Значит, ты в конце концов решил не привозить Холли подарок? – Габриэлла подумала, что эта тема была довольно безопасной.
Руфус пожал плечами.
– Из-за того, что произошло, у меня не было настроения ходить по магазинам. Кроме того, Холли была очень груба с нами обоими. В Нью-Йорке я много об этом думал и решил, что ты была права: я действительно делал из нее чудовище.
Если бы он продолжил баловать Холли, она стала бы такой же, как ее мать, которая привыкла брать, не давая ничего взамен. В его отношениях с Анджелой была поставлена точка, но было еще не поздно исправить те же ошибки с Холли.
Руфус видел, как двое детей Роба после смерти их отца пытались помочь матери пережить весь этот кошмар, не обременяя ее собственными страданиями. Тогда он понял, что ему бы очень хотелось, чтобы Холли стала такой же самоотверженной, как они.
Но кто, как не он, должен подать ей пример!
Габриэлла, кажется….
Что делало ее еще более загадочной для него, чем когда-либо.
Он не ожидал, что она в его отсутствие будет проявлять такой интерес к Холли. Даже сегодня утром, выслушивая жалобы дочери, он не переставал этому удивляться.
Похоже, ею двигали искренние мотивы помочь Холли. Она вовсе не считала его дочь чудовищем и видела в ней лишь избалованную девчонку, которой не хватало материнской любви.
– Как продвигается работа в ресторане? – спросил Руфус.
