Неудивительно, что я не нашел Розали ни в одном из отелей и многочисленных пансионов города.
Арик не понимал, как ей удалось бесследно исчезнуть – до этой минуты. До тех пор, пока не посмотрел сквозь толпу гостей на королевскую семью.
Он увидел своего кузена Рафика и его жену Белль с их сыном Адамом на руках. Этот прием был устроен в честь рождения наследника куарумского престола. За Рафиком и Белль стояла пожилая женщина в платье на западный манер – несомненно, мать Белль. Они были очень похожи друг на друга. Даже седина не умаляла красоты пожилой дамы.
Немного поодаль стояла еще одна, более молодая женщина. Брюки и туника прикрывали ее тело, но не могли его спрятать.
Разве это возможно, ведь я знаю его, как никто другой…
Розали.
Ее имя эхом отзывалось у него в голове.
Он не ошибся. Значит, она сестра Белль. Они не были зеркальным отражением друг друга, но некоторое сходство угадывалось.
Моя любовница – свояченица Рафика.
Судорожно вдохнув, Арик попытался переварить эту ошеломительную новость.
Она оказалась родственницей правящего принца. Более того, она член семьи Арика. Хотя Рафик приходился ему всего лишь троюродным братом, они были очень близки. Они вместе выросли, и ранняя потеря родителей лишь укрепила их дружбу. Родители Рафика погибли в авиакатастрофе, а отец Арика скоропостижно скончался.
Если бы Арик знал с самого начала, кем является Розали, он бы выкинул из головы все мысли о романе с ней. У него не осталось бы выбора. Он слишком уважал семейные традиции, чтобы соблазнить свояченицу Рафика. Положение Розали делало ее неподходящей кандидатурой на роль его любовницы, как бы она сама этого ни хотела.
Грудь мужчины пронзила острая боль, и он глубоко вдохнул.
Назад дороги не было. Что сделано, то сделано. Узнав, кто такая Розали, он потерял все шансы на продолжение их отношений.
Арик стиснул руки в кулаки, чтобы не застонать от разочарования. Он хотел ее сейчас больше, чем когда-либо, а она была для него недоступна.
Это невыносимо.
Почему Розали не сказала ему о своем родстве с Рафиком? Хотела извлечь из этого выгоду?
Арик тряхнул головой, чтобы прояснить мысли.
Нет, Розали не была расчетливой. Причина ее молчания крылась не в этом.
Неожиданно толпа расступилась, и он увидел маленькую девочку с золотистыми кудряшками и ангельским личиком.
Эми.
Розали присела на корточки, чтобы поговорить с дочкой. При созерцании этой трогательной сцены Арика охватило чувство неловкости. Глубокая взаимная привязанность матери и дочери была очевидна.
Арик разжал пальцы и глубоко вдохнул. Он не может ревновать ее к дочери. Это нелепо. Все же у него сжалось сердце при мысли о том, что между ним и Розали подобная близость невозможна. Близость, о которой он в глубине души всегда мечтал, но боялся признаться самому себе в этой слабости.
– Ее зовут Розали, – произнес женский голос рядом с ним.
Вздрогнув, Арик обернулся и мысленно обругал себя за неосмотрительность. Должно быть, его лицо выдавало все его мысли. Но женщина разговаривала не с ним. Ее комментарий был обращен к другой пожилой женщине с угрюмым непроницаемым лицом.
– Довольно хорошенькая, как и ее сестра, – пробурчала та. – Но внешняя красота часто бывает, обманчива, и за ней могут скрываться нелицеприятные вещи.
Ее собеседница ниже наклонила голову.
– Вам что-то известно?
Арик затаил дыхание. На глазах у других он вел себя сдержанно с Розали, и никто не должен был догадаться о его интересе к ней. Его люди были преданы ему и не стали, бы распространять сплетни. Неужели что-то все же просочилось?
Нечто, способное навредить Розали…
– Вы видели ее дочку? У нее нет отца. Он не умер, и Розали с ним не развелась. Я слышала, – говорящая наклонилась еще ниже, – она отказывается называть имя отца. По-моему, это всего лишь отговорка. Возможно, она просто не знает, кто отец ее ребенка. Вы же знаете, как беспринципны сегодня молодые женщины.
– С чего им быть добродетельными, если они берут пример с пожилых женщин? – сорвалось с губ Арика, когда он повернулся лицом к сплетницам.
Обе женщины уставились на него, разинув рты. Арик жалел о том, что они не мужчины, и он не может дать выход безудержной ярости, застилавшей ему глаза.
Мужчина глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться.
– Если не ошибаюсь, правила хорошего тона предписывают оказывать гостеприимство иностранцам, – сказал он, приподняв одну бровь.
– Печально, если незнакомец становится объектом злобных сплетен. Интересно, как отреагировал бы хозяин этого дома, если бы услышал, что гости говорят о его свояченице?
Реакция сплетниц показалась бы ему комичной, если бы их слова не задели его так глубоко. Он слышал их неловкие извинения, видел смущение на их лицах, когда они удалялись, но не испытал удовлетворения:
Напротив, ему захотелось что-нибудь разбить.
Эта безвыходная ситуация сводила Арика с ума. Он хотел Розали, но теперь осознал – ему нужно больше, чем физическая близость. Прежде всего, он хотел оградить ее от боли, которую могли причинить ей нападки этих старых ханжей.
Прищурившись, Арик окинул взглядом толпу.
Пришло время засвидетельствовать свое почтение хозяевам.
Розали разговаривала с Эми, когда услышала знакомый низкий бархатный голос.
Сначала она подумала, что ей послышалось. Наверное, у нее просто разыгралось воображение. Откуда здесь взяться Арику?
Закусив нижнюю губу, Розали попыталась собрать остатки решимости, которая за прошедшие несколько часов уже практически испарилась.
Неужели с тех пор, как она его оставила, прошло так мало времени? Ей казалось, ноющая боль в груди не отпускала ее целую вечность. Затем она снова услышала этот голос.
Арик!
По-прежнему сидя на корточках, молодая женщина обернулась и чуть не упала.
Это он. Здесь. Всего в двух метрах от меня.
Он разговаривал с Рафиком и Белль так, словно они были старыми друзьями. Почему она не подумала об этом раньше? Как глава своего клана, он, безусловно, являлся важной фигурой в Куаруме. Возможно, он даже был членом центрального правительственного совета, о котором упоминал Рафик. Судя по тому, как Арик и ее зять приветствовали друг друга, их связывала скорее тесная дружба, чем формальные отношения.
Видел ли он меня? Знает ли уже, кто я? Как мне поддерживать с ним светскую беседу, когда один лишь звук его голоса пробуждает во мне желание?
