Книга Большей любви не бывает - Даниэла Стил

В четверг вечером моросил дождь, усиливая тоску и уныние,царящие на борту «Карпатии».

Эдвина и Филип, стоя на палубе «Карпатии», которая, миновавстатую Свободы, входила в Нью-Йоркский порт, смотрели на родные берега. Ониопять дома, или по крайней мере в Штатах. Но они не испытывали чувства радостии облегчения. Им казалось, что они потеряли все, и Эдвине приходилосьнапоминать себе, что они хотя бы живы и все вместе. Но прежняя жизнь уже невернется: погибли родители, погиб ее будущий муж. Ведь всего через четыремесяца они с Чарльзом должны были пожениться, а теперь его нет. Его благороднаядуша, доброе сердце, красивое лицо, улыбающиеся глаза, которые она так любила…все ушло навсегда, а с ними и ее надежды на счастье.

Филип повернулся к сестре и увидел, как по ее щекам текутслезы.

«Карпатия» медленно входила в порт, сопровождаемая двумябуксирами, но не было ни гудков, ни приветственного рева сирен. Только скорбь итраур.

Капитан Рострон обещал оградить пассажиров от назойливоголюбопытства репортеров и сделать все, чтобы прибытие корабля прошло без шума.Он предупредил, что хоть радиста и осаждает все время пресса, но журналистов напароход не допустят. Спасшиеся с «Титаника» нуждались в покое, и капитан взялна себя ответственность оградить их от бесцеремонных, безжалостных, падких насенсации репортеров.

Эдвина сейчас могла думать только о тех, кого они оставилигде-то в морской пучине. Филип держал ее за руку и тоже думал о том, что всемогло бы сложиться иначе, если б судьба оказалась к ним не столь жестока.

— Вин? — Он не называл ее так с тех пор, как былребенком, и она сквозь слезы улыбнулась.

— Да?

— Что мы теперь будем делать?

Они уже не раз пытались говорить об этом, но Эдвине некогдабыло как следует все обдумать:

Тедди болел, Алексис находилась в глубоком шоке, да иостальные дети требовали заботы. Джордж как-то притих в последние дни, и Эдвинадаже начала скучать по его вечным проделкам. Маленькая Фанни плакала всякийраз, когда Эдвина даже на минуту отходила от нее. На Эдвину вдруг обрушиласьогромная ответственность, и они с Филипом заботились о младших в меру своегоумения.

— Я не знаю, Филип. Думаю, поедем домой, как толькоТедди совсем поправится. — Он все еще ужасно кашлял, а накануне у него былжар, поэтому сразу в Калифорнию им ехать было нельзя. — Нам придетсянемного побыть в Нью-Йорке, а потом отправимся домой.

Что же будет с домом, с газетой? Но думать об этом теперь —выше ее сил. Единственное, чего хотела Эдвина, это вернуться назад… хоть намиг… хоть на несколько дней вернуться в тот вечер, когда она танцевала сЧарльзом под счастливые звуки регтайма. Как все было просто, когда он кружил еепо залу, а потом пригласил на вальс, самый ее любимый танец. Они так многотанцевали в те четыре дня, что она стоптала свои туфельки, а теперь ейказалось, что она никогда больше не захочет танцевать.

— Вин? — Филип понял, что мыслями она далекоотсюда: Эдвина цеплялась за воспоминания, не желая смириться с жестокойреальностью.

— М-м?.. Прости…

Она, борясь со слезами, стала смотреть на пасмурный город,мечтая о совсем другом возвращении. Каждый на «Карпатии» мечтал о том же.Оставшиеся в живых стояли у поручней, оплакивая тех, кого они потеряли четыредня назад. Четыре дня, похожие на целую жизнь.

Многих встречали родственники и друзья, но Уинфилдов некомубыло встретить в Нью-Йорке. Берт перед отъездом забронировал несколько номеровв «Ритц-Карлтоне», там они и остановятся до отъезда в Калифорнию. Однакопростые на первый взгляд вещи внезапно оказались довольно сложными. У них нетденег, одежды, Алексис умудрилась потерять где-то свои туфли, а у Эдвиныосталось лишь голубое вечернее платье, превратившееся в лохмотья, да шерстяноечерное, которое ей дал кто-то на «Карпатии» в тот злосчастный день. Эдвинараздумывала, чем им платить за гостиницу, и решила телеграфировать в конторуотца в Сан-Франциско. Теперь ей придется самой решать вопросы, о которых ещенеделю назад она даже не имела представления.

С парохода они послали радиограмму в «Уайт стар» с просьбойизвестить дядю Руперта и тетю Лиз, что все дети Уинфилдов спасены, но Эдвинапонимала, каким тяжелым ударом будет для тети потеря единственной сестры. Такоеже сообщение послали в контору отца.

Предстояло обдумать очень многое, и Эдвина очнулась, лишькогда появилась целая флотилия буксиров, раздались пронзительные гудки изагремели залпы с каждого судна в порту. Атмосфера мрачного молчания, в которойони прожили четыре дня, была разрушена.

Филипу и Эдвине не приходило в голову, что их трагедияокажется в центре всеобщего внимания, и, глядя на катера, яхты и паромы,набитые репортерами и фотографами, они поняли, что им предстоит нелегкоеиспытание.

Но капитан Рострон сдержал слово, и никто, кроме лоцмана, неподнялся на «Карпатию». Фотографам пришлось довольствоваться теми снимками, чтоудалось сделать с большого расстояния. Единственный фотограф, проникший напароход, был схвачен и отправлен к капитану.

В 21.35 «Карпатия» медленно подплыла к причалу 54, и наминуту на корабле все стихло. Ужасное путешествие подходило к концу. Сначаласпустили спасательные шлюпки, как четыре дня назад с «Титаника». Люди стояли уперил и смотрели, как вспышки света разрывают ночное небо. Шел дождь, иказалось, сами небеса плачут над пустыми шлюпками. Люди стояли в благоговейноммолчании, глядя, как покачивающиеся лодки быстро отдаляются от них.

Алексис и Джордж поднялись к Эдвине с Филипом после того,как спустили шлюпки, и Алексис заплакала, уцепившись за Эдвину. Та прижаласестренку к себе, как это всегда делала Кэт, но в последние дни она яснопочувствовала, что никогда не сможет заменить Алексис мать.