– Филип самый злой брат на свете. Я его ненавижу, ненавижу! – яростно прошептала Доринда и разрыдалась.
Камилла тут же забыла о красивой обстановке. Она села на кровать и обняла горько плачущую девочку. Среди всех своих сокровищ Доринда была не менее одинока, чем Хестер. И все лошадки и фарфоровые куклы в мире не могли ей помочь почувствовать себя любимой.
Несколько минут девочка безудержно рыдала в объятиях Камиллы, затем маленькие плечики перестали вздрагивать, а громкие рыдания сменились тихими всхлипами. Когда же Доринда окончательно успокоилась, Камилла, которая все это время не переставала гладить девочку по головке, обдумывая сложившуюся ситуацию, тихо сказала:
– Расскажи, за что он тебя наказал, дорогая. Ты действительно пошла к нему, как обещала?
– Да, только мне не следовало этого делать, – с горечью воскликнула Доринда. – Мне надо было спрятаться в Пиратской бухте. Он бы там меня ни за что не нашел.
– В Пиратской бухте?
– В лабиринте, за розарием, есть заросшая поляна, скрытая деревьями. Никто там тебя не найдет, если сидеть очень тихо. Я иногда хожу туда и воображаю, что какой-то пират спрятал там свои сокровища, и копаю палочкой землю, надеясь найти сундук с красивыми драгоценными камнями и золотыми слитками. Это мое тайное место, моя Пиратская бухта. Надо было и сегодня туда убежать!
Лицо Камиллы осветилось участливой улыбкой.
– Что сказал Филип, когда ты пришла к нему? Расскажи мне все. Ты не была груба с ним?
– Ох, нет! – Доринда глубоко вздохнула, и ее серые глаза внезапно потемнели от злости. – Но Герти ему ужасно наврала! Она сказала, что я плохо вела себя, не хотела учить уроки и пнула ее ногой в коленку. Но это неправда, я только наступила ей на ногу. Это все получилось случайно… ну, почти случайно. И потом – так ей и надо!
– О, Доринда, как ты могла! – Камилла в замешательстве смотрела на нее. Как она ни старалась подавить смех, ей это не удалось. – Господи, что мне с тобой делать? Ты своенравная девочка, но, с другой стороны, я тоже была такой. И долго ты должна оставаться в этой кошмарной мрачной тюрьме? – спросила она, с улыбкой оглядывая очаровательную бело-желтую комнату.
– Целых два дня. – Доринда с досадой швырнула подушку на пол. – И никому нельзя меня навещать, – мрачно добавила она. – Ни Джеймсу, ни Шарлотте, ни Джереду – никому. Если Филип застанет тебя здесь, он может и тебя наказать.
– Я готова рискнуть. – Камилла приподняла подбородок девочки. – Твой брат хочет, чтобы ты научилась не пинать ногами тех, кого не любишь, – сказала она, чувствуя необъяснимую потребность найти графу оправдание. – И он, конечно, прав. Такое поведение абсолютно недопустимо. А теперь, если ты действительно хочешь отомстить Герти, я тебя научу, как это можно сделать. Знаешь, я большая специалистка в этих делах. В той таверне, где я работаю, есть одна девица по имени Гвиннет Диббс, самое злое существо на свете…
– Злее Филипа?
– Гораздо злее, – заверила ее Камилла. – И когда я хочу отплатить ей за какую-нибудь ее подлость, я составляю продуманный в деталях план мести, так чтобы никто не смог доказать, что это моих рук дело…
Стук в дверь заставил ее замолчать, и они с Дориндой в тревоге переглянулись.
– Кто там? – крикнула девочка, вскочила и подбежала к двери.
– Это Шарлотта, – ответил тихий голос. – Скорее впусти меня, милочка.
Доринда рукой указала Камилле на шкаф, и той ничего не оставалось, как спрятаться среди изящных платьиц всех мыслимых оттенков, подбитых бархатом пальтишек и муфточек, коробок с крохотными туфельками, ботиночками и капорами. Сквозь тонкую щелку в дверце шкафа Камилла увидела Доринду и ее улыбающуюся гостью.
Как глупо. Интересно, что сказала бы Шарлотта, если бы обнаружила ее тут. Затаив дыхание, Камилла стала прислушиваться к разговору в спальне.
– Так мило с вашей стороны навестить меня! О, что это вы принесли? Котенок! – Доринда взвизгнула от восторга, когда Шарлотта открыла крышку корзинки, которую принесла с собой, и девочка увидела внутри уютно устроившегося котенка.
– Эта кошечка составит тебе компанию, пока тебе не позволено выходить из комнаты, – объяснила Шарлотта, помогая девочке вынуть крохотное бело-серое существо из временного гнездышка и с удовольствием наблюдая, как малышка прижимает пушистый комочек к щеке. – Джеред сегодня нашел ее возле сарая, когда ездил утром кататься верхом, – продолжала Шарлотта, поставив корзинку на пол и усаживаясь на диван. – Знаешь, мы с Джеймсом и Джередом решили, что будет лучше, если ты не станешь показывать котенка Филипу и спрашивать разрешения оставить его в доме. Тогда, – просто добавила она, – он не сможет сказать «нет», правда?
Доринда гладила пушистый мех, прижималась к нему лицом.
– Это самый лучший из всех подарков! Но как спрятать его от Герти? Она наверняка расскажет Филипу!
– О, не волнуйся, у нас есть превосходный план!
Наблюдающая из шкафа за происходящим Камилла решила, что ей Шарлотта Одли очень нравится. Она была так молода, добра и мила и разговаривала вовсе не так напыщенно, как когда-то мисс Моттерли. Ей хотелось выйти из шкафа и получше рассмотреть хорошенькое платье Шарлотты из канифаса кремового цвета. Но это было невозможно, и Камилла стала прислушиваться к тому, что говорила девушка.
– Джеред, Джеймс и я решили, что по очереди будем прятать кошечку у себя в комнатах и приносить ее тебе, когда Герти будет уже спать. Никто и знать не будет о существовании котенка.
– Вы хотите сказать, что мы будем тайком шнырять с ней по дому? – радостно воскликнула Доринда, явно в восторге от этой мысли.
Шарлотта деликатно кашлянула.
– Скажем просто, что мы будем держать существование этой милочки в тайне. Пока, по крайней мере. Но теперь, дорогая, – сказала она, поднимаясь и целуя Доринду, – мне действительно пора идти. Не дай Бог, Филип узнает, что я нарушила его эдикт! И Джеймс ждет меня, чтобы прогуляться по саду.
– Ждет? И вы будете целоваться? – лукаво спросила малышка, в ее глазах заплясали озорные искорки.
– Что за нескромный вопрос. – Шарлотта рассмеялась. – Конечно, будем. Только никому не говори.
Доринда положила котенка в корзинку и проводила ее до двери.
– А где Джеред? Он не собирается меня тоже навестить?
– Уверена, что собирается. Он тебе очень сочувствует.
– Я знала, что он мне сочувствует. Держу пари, он сказал, что Филип – людоед!
– Да что ты! – в замешательстве прошептала Шарлотта. – Он ничего подобного не говорил, и ты тоже не должна так говорить. Это неприлично.
– Филип говорит, что у нас в семье плохо с приличиями и что нам всем недостает самообладания и благопристойности.
– И это говорит Филип! Да он сам подает дурной пример! – воскликнула Шарлотта и тут же осеклась, осознав, что ее собственные замечания совершенно неприличны, и поспешно добавила: – Разумеется, Филип – прекрасный человек и… и хочет вам всем только добра. Даже Джеймс так говорит, и Джеред тоже, и мой отец утверждает, что он – очень дельный человек. И уж конечно, весь Лондон его боготворит!
