Книга Защитница. Любовь, ненависть и белые ночи - Иосиф Гольман

Дни неслись с устрашающей скоростью, а в Архангельскую волость московские адвокаты так пока и не уехали. Местная Фемида оказалась неторопливой, не сильно отличаясь от любой другой Фемиды.

Судейские крутятся, прокуроры работают, адвокаты пашут – лишь задержанные и арестованные просто сидят в своих камерах, вырванные из жизни и ввергнутые в состояние, когда скорость проистекания жизненно важных событий от них ровным счетом никак не зависит.

Хотя, с другой стороны, ожидающему решения своей участи Куницыну-младшему торопиться особо было некуда. Вся страшная загадка для него была сокрыта только в одном – сидеть ли ему долго или вообще никогда больше не увидеть свободы.

Поездка в Казань тоже несколько раз откладывалась. Непохоже, что только из-за страхов клиента. Скорее потому, что Леонард Францевич оказался действительно серьезным бизнесменом и правда не мог вырваться из круговорота текущих, но важных дел.

Через пару часов Ольга должна будет ему в очередной раз звонить. И если повезет – сегодня же, во второй половине дня, и уедут.

А пока Шеметова поехала к родителям.

Давненько не была в родном доме.

Умом понимала, что делает неправильно. Родители не так давно вышли на пенсию и явно страдали от недостатка общения. Но дел было столько, что выбралась лишь теперь.

Встретили ее без поцелуев – в семье не принято. Вся нежность – внутри. И выдавала она себя в деталях.

Мама наготовила вкусненького, папа в кои-то веки лично сходил на рынок и принес отборных фруктов. А еще приготовил ей в большой коробке подарок: собственный письменный набор, полученный им невесть когда за завершение какой-то важной для своего времени стройки. Сразу видно, что не современный: из настоящего коричневатого мрамора, со стоящим на задних лапах медведем. А в каждой передней лапе медведь держал по ручке: одна – новомодная на тот момент шариковая. Другая – перьевая, чернильная. Место для чернильницы также было предусмотрено, в мраморной же подставке.

– Пап, зачем? Он же всегда у тебя на рабочем столе.

– Я больше не работаю, дочка, – невесело усмехнулся отец.

– Сейчас не работаешь, потом будешь, – неубедительно поспорила Ольга.

– И потом не буду, – прекратил дискуссию отец.

Да, родители у нее немолодые.

Старшую сестру мама родила, когда ей было под сорок. А Ольгу – и вовсе в сорок четыре. Папа же старше мамы еще на восемь лет. Так что он прав. Вряд ли бывший начальник крупной строительной организации когда-нибудь снова сядет за рабочий стол.

Остается лишь доживать жизнью своих детей.

Ольга испытала нечто вроде раскаяния. Если б она была как все – давно бы выскочила замуж да нарожала детей. Дав своим старикам новый стимул к жизни. А она, дура, недавно вон Багрова прогнала, когда тот сам изъявил желание у нее остаться.

Точнее, изъявлено было желание зайти попить кофе. Но Шеметова же не ребенок, знает, зачем мужчины напрашиваются к девушкам на вечерний кофе. Знает и очень хочет, чтобы Багров оказался в ее уютной квартирке.

Но вот сердце-то хочет, а непонятно что выпаливает дурацкие слова про «поздно» да «неудобно».

Родители из деликатности прямо не интересовались ее личной жизнью, хотя чутко ловили любые намеки. Багрова они пару раз видели – на концертах, куда Ольга брала билеты и им.

Багров обожал Моцарта, Штрауса – в общем, этакую «облегченную» классику. Ольга бы и попсой не побрезговала, но старалась соответствовать, и когда Олег Всеволодович сообщал о предстоящем в филармонии или консерватории концерте, то всегда составляла ему компанию, да еще родителей подтягивала.

Сначала застеснялась было: вдруг он подумает, что она почву готовит, с родителями знакомит? Но он сам спросил, не хочет ли Шеметова с собой кого-нибудь прихватить, пока есть билеты. Так что родители вошли в круг их увлечений без всяких искусственных приемов.

Просидела в родных стенах два часа, несмотря на множество неотложных дел. Наконец засобиралась.

Мама не выдержала, спросила:

– Оленька, как дела у Олега Всеволодовича?

– Все хорошо, – кратко ответила дочь.

– Он к тебе неравнодушен, – сказала мама.

– Немножко есть, – согласилась Ольга.

– Зато ты сильно к нему неравнодушна, – врезал правду-матку отец. И совершенно неожиданно для воспитанной в довольной пуританских традициях Ольги добавил: – Не тяни время. Бери его и не отпускай. Он хороший человек.

– Я подумаю об этом, – нейтрально ответила дочь.

Вот что она в совершенстве научилась делать – так это нейтрально отвечать. Если надо – полчаса проговорит, да так, что ни к чему невозможно будет придраться как к источнику информации.

Уже уходя, получила от родителей еще один подарок.

Да какой!

– Вот тебе, дочка, деньги, – передавая сверток, сказал отец. – Триста пятьдесят тысяч. Это полмашины. Вторые заплатишь сама. Хватит тебе по ночам пешком ходить.

Это было счастье!

Ольга немало зарабатывала, но тратила легко, спуская приличные суммы на всякие необязательные вещи. О машине думала постоянно. Однако поднять такое приобретение с нуля возможности не было. Копить же, как выяснилось, не умела.

– Теперь обе дочки моторизованные, – сказал папа.

Старшая давно и успешно вышла замуж, у нее были не только муж, квартира и пара хороших автомобилей, но, главное, двое деток, мальчик и девочка.

Вот чему безмерно – хоть и по-белому – завидовала Ольга. А больше ничему не завидовала.

Впрочем, машина ее обрадовала очень сильно. Разве что начало грызть сомнение, может ли она принять этот подарок: вряд ли после него у родителей остались свободные деньги.

– Мам, пап, – начала она, но закончить ей не дали.

– Дают – бери, бьют – беги, – сказал отец.

– Нам хватает. А не хватит – дети помогут, – улыбнулась мама.

В общем, ушла с желанием тотчас бежать в автосалон. Машину-то выбрала давно – смешного глазастого «жука»-«Ниссана». На самом-то деле он как-то иначе назывался. Но похож был именно на жука, за что его Ольга и полюбила.