Мэдди побелела от ярости.
– Не верю! Ты и бог знает кто еще вместе с тобойприняли решение сделать вид, что нет никакой опасности, и даже никого непредупредили. И все только для того, чтобы не срывать график полетов и неповредить нашей экономике?! Скажи мне, что это не так, Джек. Скажи, что я тебянеправильно поняла. Что четыреста двенадцать человек погибли не из-за того, чтовы решили не нарушать графика полетов. То есть решение было принято из чистоделовых соображений, так? И кто же его принимал?
– Наш президент, дурочка. А ты что думала? Что япринимаю решения такого рода? Угроза была слишком неопределенной, сделать можнобыло только одно – прочесать каждый самолет перед вылетом. Но если ты сошлешьсяна меня, я тебя убью к чертям собачьим!
– Мне плевать, что ты со мной сделаешь. Речь идет очеловеческих жизнях, о детях, о ни в чем не повинных людях, которых посадили всамолет с подложенной бомбой только потому, что ни у кого из вас не хватиломужества закрыть на три дня аэропорт Кеннеди. Это необходимо было сделать,Джек!
– Ты не понимаешь, о чем говоришь. Невозможно закрытьглавный международный аэропорт страны на три дня! Это нарушило бы все нашиделовые контакты.
– Но ведь его же закрывают во время снегопадов, чертвозьми! И никто не умирает. Почему же не сейчас, когда существовала угрозавзрыва?
– Потому что администрация бы выглядела по-идиотски и,кроме того, началась бы паника.
– Прекрасно, значит, чтобы избежать паники, стоилозаплатать жизнями более четырехсот людей! Господи, я не могу поверить своимушам. Не могу поверить, что ты знал обо всем и ничего не сделал!
– А что я мог, по-твоему? Поехать в аэропорт Кеннеди ираздавать там листовки?
– Кретин, у тебя же есть собственная телевизионнаясеть! Ты мог подать сигнал тревоги, хотя бы анонимный. Тогда пришлось бызакрыть аэропорт!
– И тогда дверь Белого дома захлопнулась бы передо мнойнавсегда. Ты думаешь, они бы не поняли, кто автор утечки информации? Не говориерунды... и никогда больше – он схватил ее за руку. – слышишь, никогда большене смей называть меня кретином. Я знаю, что делаю.
– Ты и парни, с которыми вы резвились вчера вечером,сегодня в полдень убили более четырехсот человек. – Ее голос дрожал, она всееще не могла смириться с мыслью, что Джек причастен к случившемуся. – Почему бытебе не купить пистолет и не начать стрелять в людей? Это чище и честнее. Длятебя же важнее всего бизнес. Это означает, что каждый раз, когда какая-нибудьженщина садится со своим ребенком в самолет, она может не знать, что тамзаложена бомба, но ее никто об этом не предупредит, потому что бизнес важнеетаких мелочей. Она и ее Дети – потенциальные жертвы. Бизнес не должен страдать,из-за каких-то там детишек!
– По большому счету так оно и есть. Не будь наивной,Мэд. Ты просто не понимаешь. Иногда приходится жертвовать людьми ради высшихинтересов.
Мэдди показалось, что ее сейчас вырвет прямо здесь, передним.
– А теперь слушай меня внимательно. Если ты кому-нибудьскажешь хотя бы слово об этом, я сам лично отвезу тебя обратно в Ноксвилл иброшу на ступенях дома Бобби Джо. Если скажешь хоть слово, будешь отвечатьперед президентом Соединенных Штатов. Тебя посадят в тюрьму за измену. Этовопрос строжайшей государственной тайны, он находится в руках людей, которыезнают, что делают и считаются самыми благонадежными в этой стране. Это тебе неноющая истеричка домохозяйка или пузатый жлоб сенатор. Если ты растревожишь этотгадюшник, тебе придется иметь дело с президентом, ФБР и другими организациями.А я посмотрю, как ты будешь катиться вниз, и гореть ярким пламенем. Не лезь тыв это дело, Мэд. Ты ни черта в этом не смыслишь, а скрутят тебя так быстро, чтои рта не успеешь раскрыть. Тебе не выиграть.
Она сознавала, что в словах Джека есть доля правды. Всебудут изворачиваться и лгать, это будет самая большая фальшивка со временУотергейта. Да и публика, скорее всего, ей не поверит. Ее слабый голос потонетв хоре других, гораздо более мощных голосов, и уж они позаботятся о том, чтобыей никто никогда больше не верил. Может быть, ее даже попытаются убить.Страшно... Но еще страшнее промолчать, подвести тысячи людей, которые ееслушают каждый день. Это настоящее предательство. Они имеют право знать, чтопассажирами рейса № 263 пожертвовали из деловых соображений. И что для людей,ответственных за принятие решения, эта жертва ничего не значила.
– Ты меня слышала?
В его глазах появилось угрожающее выражение. Он ее боится.Он будет первым из тех, кто на нее набросится, если почувствует опасность длясвоей телекомпании.
– Слышала. Я тебя ненавижу!
– Мне плевать на то, что ты думаешь или чувствуешь.Меня интересует лишь то, что ты делаешь. Попробуй совершить хоть один неверныйшаг, и тебе конец. Понятно, Мэд?
Она долго смотрела на него, потом быстро отвернулась и пошлак лестнице, не дожидаясь лифта.
Появилась на пороге офиса бледная и дрожащая.
– Что с тобой? Что случилось? Джек что-нибудь знал?
Грег сразу догадался, куда она ходила. Такой он ее никогдаеще не видел. Мертвенно-бледная, и, кажется, что ее сейчас стошнит.
– Нет, не знал, – едва выговорила она. Взяла тритаблетки аспирина и запила кофе.
Через десять минут на пороге появился с весьма суровым видомглавный режиссер. С подозрением оглядел обоих.
– Сегодня вечером, перед выходом в эфир, дадите мнесвой текст для проверки. Если начнете пороть отсебятину, вас сразу прервут ипустят рекламу. Ясно?
– Ясно, – ответил Грег.
И он, и Мэдди сразу поняли, откуда ветер дует. Грег, хотя ине знал точно, о чем Мэдди говорила с мужем, почти все прочел по ее лицу.Дождавшись, когда режиссер ушел, он обернулся к Мэдди:
– Значит, он все знал. Можешь ничего не говорить, еслине хочешь.
Она долго смотрела на него напряженным взглядом. Наконецкивнула:
– Я не могу ничего доказать. Поэтому поднимать шумбесполезно. Те, кто в этом замешан, все будут отрицать.
– Думаю, нам лучше этого не касаться, Мэд. Можноздорово погореть. Это нам не по зубам. Если они знали, можешь быть уверена, чтоу них есть крыша. Тут наверняка все решали большие шишки.
И Джек Хантер теперь тоже в их числе. Грег уже не разслышал, что муж Мэдди стал президентским рупором и советчиком. Похоже, ДжекХантер теперь играет в высшей лиге.
– Он сказал, что выгонит меня, если я затрону эту тему.Мне плевать. Терпеть не могу врать людям.
– Иногда приходится... Хотя я тоже этого не люблю.Важные шишки сотрут нас в порошок.
– Джек сказал, что меня посадят в тюрьму. Или что-то вэтом роде.
– Он что, тронулся?
