— Будучи покладистым… Если бы ты была покладистой, Син, если бы это было твоим единственным качеством, ты бы не стала противиться этому браку. Ричмонд пришел бы за тобой, и ты бы с ним ушла. И теперь ты была бы сломленной.
Его палец стал обводить контуры ее руки.
— Ты восхищаешься моим упрямством?
— Я восхищаюсь твоей силой, — Ланкастер улыбнулся. — И говорю, если бы тебе нравились все и ты нравилась всем… Синтия, твоя жизнь сразу бы превратилась в страдание.
Девушка пыталась поймать его взгляд. Они говорили сейчас о нем. Так что он имел в виду? Ей хотелось спросить, но он разглядывал ее пальцы и не поднимал головы.
— Я имею в виду жизнь в качестве леди Ричмонд. Это была бы самая несчастная жизнь, какую только можно представить.
Момент был упущен. И если он имел в виду что-то еще под своими словами, Синтия не сомневалась: теперь он станет это отрицать. Поэтому она просто улыбнулась ему в ответ:
— Я бы не стала леди Ричмонд. Я бы вышла замуж за человека, за которого меня обещал выдать отец.
— Кто это? — с любопытством спросил Ланкастер.
Неужели его удивляет, что кто-то хотел взять ее в жены? Если бы только она могла сразить его каким-нибудь громким именем. К сожалению, никого достойного не было.
— Это сэр Реджинальд Бейлор.
— Сэр Реджи? — воскликнул Ник, и Синтия не смогла сдержать смеха.
— Да, сэр Реджи, все шесть футов кожи да костей. У него очень хорошие пастбища.
— Господи, ты меня разыгрываешь.
— Хорошо бы, если так. Я вела себя как абсолютная ведьма, пока он наконец не оставил меня в покое. Но потом Бейлор прислал своего сына, чтобы тот попытал счастья вместо него.
— Неужели Гарри? — едва не подавился вином Ник.
— Да, Гарри Бейлор. Который большую часть волос растерял еще до своего совершеннолетия. Но избавиться от него оказалось легче, чем от его отца.
— Я вижу, ты была основательно занята, пока меня не было.
— Десять лет — долгий срок.
— Да, и скоро я опять уезжаю.
В комнате на несколько мгновений повисло тягостное молчание, и Синтия ощутила знакомую боль в груди. Никуда он не вернулся, это все ненастоящее.
— Поэтому давай лучше поговорим о твоих планах.
— О каких планах?
— Ты говорила, что собираешься в Америку. Значит, у тебя там есть семья.
— Да, там живет сестра моего отца. Она заберет меня к себе. Мой отчим никогда не нравился ей.
— Но для путешествия тебе понадобится компаньонка. Может быть, миссис Пелл?
— Нет, она не поедет. Я думала об этом, буду нанимать женщину. Не могу дождаться, когда увижу Нью-Йорк. Письма моей тети… Похоже, этот город совершенно не похож на Лондон.
Его рука по-прежнему прикрывала ее руку. Понимает он это, или она совершенно не имеет для него значения, как травинка, которую смяли и выбросили за ненадобностью? Синтия не могла выдержать этого, особенно когда его прикосновения вызывали напряжение во всем теле. Она убрала руку и осторожно положила ее на колени, чтобы ощущения не покинули ее слишком быстро.
Изнеможение липкой пеленой обволакивало его, проникая в каждую клеточку. Сказывался длинный день лазания по скалам после бессонной ночи… И все же Ник не мог уснуть.
Этот день соединил в себе все атрибуты абсурдного сна. Сначала воскрешение Синтии. Потом история о контрабандистах и спрятанном кладе и отъезд в Америку. С этим он справился. Он даже смирился с поиском спрятанного среди скал золота. Но то, что произошло на мокром, продуваемом ветром берегу с Синтией… С этим он смириться не мог.
Он любил женщин. Он всегда любил женщин. Пожилых или молодых, красивых или простушек. И дело не обязательно касалось секса. Ему нравилось, как улыбаются, болтают и смеются женщины. Он любил наблюдать за их мыслительным процессом, когда они решали какую-то проблему. Он обожал их запахи и звуки. Гладкость кожи и остроту языка.
Для Ланкастера не было ничего более мучительного, чем вечера в клубе в окружении накачанных виски, шумных и тучных джентльменов, наполнявших помещение дымом сигар и грубыми жестами.
Да, он любил женщин. И это была величайшая трагедия его жизни. Эмоции, которые он никогда не сможет забыть. Неизбежное ощущение того, что выбило из состояния равновесия.
Если бы он по-прежнему был обычным и невредимым, Ланкастер знал, какая жизнь у него была бы. Он ясно представлял себе яркие бурные сцены его жизни в пестрых тонах.
Он бы уже десятки раз влюбился, веря, что каждая женщина — самая любимая, будь то скромная девственница или пресытившаяся жена мужиковатого лорда. Он бы любил их всех, с удовольствием и основательно. А когда бы пришло время жениться, он бы любил свою жену, пусть даже в браке по расчету.
И все его ночи… Все его ночи были бы абсолютно разными. Часы удовольствия и дружеского общения. Смеха и тепла. Переплетение тел, рук и поцелуи.
Он бы отдал все, чтобы просто лежать рядом с женщиной и осязать эту ее близость. Чтобы его целовали и ласкали. Гладили и держали в объятиях.
Ланкастер закрыл глаза, стараясь не обращать внимания на стальной обруч, сжимавший его грудь. Не важно, что и как могло бы быть. Он не был внимательным и заботливым любовником. Он был мужчиной, которому требовалось нечто более порочное.
Он думал, что мог бы контролировать себя рядом с Имоджин. Стиснуть зубы и игнорировать собственные потребности. Но с Синтией… с Синтией он потерял контроль при первом же поцелуе.
Но он не может хотеть ее подобным образом. Он не может позволить этого. И все же его тело непроизвольно напряглось от одной только мысли о ней, ее теле, подмятом под него, и руках, заведенных высоко над головой. Он хотел, чтобы все это повторилось. Ему хотелось взять ее прямо там, на песке, грубо, как порочную женщину.
Но это была его Син, и даже если бы он не был помолвлен, он не смог бы сделать этого с ней.
Ненавидя себя, Ланкастер медленно провел рукой по своему телу и взял в руки свою плоть. Ему было мерзко от мысли о том, чего он хотел, но это отсекало желания. Никогда.
Глава 8
Прижавшись лицом к скале, Ланкастер вздрогнул и попытался освободить пальцы.
— Прости, но не могла бы ты убрать ногу с моей руки?
— Что? — крикнула Синтия.
— Твоя нога! — завопил он.
Она бросила хмурый взгляд через плечо, словно не поняла его слов, но ногу, в конце концов, подняла. Ланкастер надеялся, что воющий ветер заглушил его стон.
— Давай поторапливайся, мы уже почти на месте.
— Мне не нравится это, — пробормотал Ник, посмотрев вниз.
