— Вы оптимистка. А я думаю, они с мсье Виктором неисправимы. Иисус-Мария-Иосиф, ох, как же тяжел мой крест! Хотите еще тостов?
Айрис покачала головой.
— Тогда я побегу, мне нужно успеть сходить за покупками, пока Зульма убирает у мсье Мори. Вернусь и проверю, как справилась эта недотепа!
— Ты выглядишь франтом! У тебя свидание? — спросила Айрис у завтракавшего на кухне Кэндзи. Он облачился в белую шелковую рубашку, шерстяные брюки, двубортный жилет и серый галстук. Кожаные ботинки были начищены до блеска, он надушился лавандовой водой.
Кэндзи поставил чайник и пиалу на соломенную подставку, торопливо надел замшевые перчатки и взял свою любимую нефритовую трость.
— Я назначил кое-какие встречи в кабинете на Правом берегу. А ты прелестно выглядишь.
На Айрис было просторное платье фиалкового цвета с ярко-лиловой отделкой.
— Меня беспокоит, что ты слишком много работаешь, — заметила она.
— В этом доме хватает других причин для беспокойства!
Кэндзи перекинул через руку черный редингот и попытался проскользнуть мимо Айрис, но она ему не позволила:
— Папочка, тебе не стоит переутомляться. И, кстати говоря, не я одна беспокоюсь. Таша тоже переживает за свою мать.
— А я нахожу, что эта дама чудесно выглядит. Ей не дашь ее лет, она похожа на старшую сестру своей дочери! — пылко воскликнул Кэндзи.
— Вот как! Значит, вы недавно виделись?
— Да, на вернисаже на улице Лаффит.
Айрис была потрясена. Она уже некоторое время догадывалась, что между ее отцом и Джиной возникла симпатия, но считала, что в возрасте старше тридцати пяти лет любовь невозможна, тем более плотская. Разве мужчина с седеющими висками и лицом, на котором уже появились первые морщинки, способен внушить желание почтенной матери семейства? Неужели и он испытывает к Джине глубокое чувство? Айрис хотелось признаться отцу, что она в курсе их связи и не одобряет ее, но она сдержалась и только произнесла со значением:
— Не могу представить, что мне когда-нибудь тоже исполнится пятьдесят.
— Если это выпад в адрес мадам Херсон, то ей всего сорок восемь.
— Это начало старости.
— Спасибо, дорогая, ты, наверное, забыла, что мне вот-вот исполнится пятьдесят пять!
— Ты мой отец — это совсем другое дело.
— Открою тебе один секрет: твой отец — такой же человек, как и все остальные. И если внешне я изменился, то душой по-прежнему молод.
Айрис вдруг испугалась и прижалась к нему.
— Жизнь мчится во весь опор… Я не хочу стареть…
— Оставь свои страхи в гардеробной, — улыбнулся Кэндзи. — Когда Земля совершит сотню оборотов вокруг Солнца, ты, я и все, кто нам дорог, станут призраками в замке иллюзий, избавленными от забот и танцующими под музыку, недоступную слуху живущих. Вот почему бессмысленно думать о будущем. Я предпочитаю наслаждаться прекрасными мгновениями настоящего и никому не причинять боли. Тебя что-то смущает?
Кэндзи мягко отстранил дочь. На его лице читалась добрая насмешка, и он выглядел таким счастливым, что Айрис не решилась ответить.
— Спустись вниз, твой брат на посту до полудня, а потом отправится к жене, на улицу Фонтен. Надеюсь, к тому времени вернется Жозеф.
Кэндзи решил выйти через заднюю дверь, чтобы не встречаться с Виктором, чье поведение сурово осуждал. Однако ему не удалось избежать косого взгляда мадам Баллю, натиравшей ступени лестницы. После ссоры с Эфросиньей она ополчилась на всех родственников бывшей подруги. Кэндзи так торопился, что поскользнулся — к великой радости консьержки: она свято верила, что способна сглазить человека.
Джина спешила подняться по лестнице, пока ее не заметил кто-нибудь из жильцов. В тесной квартирке еще пахло свежей краской, поэтому, невзирая на холод, она распахнула окна. Прикосновение к шторам вызвало в ней чувственный отклик. Она повернулась и застыла, глядя на девственно-белую постель.
Наверное, она сошла с ума…
«Имей ты хоть каплю здравого смысла, унесла бы отсюда ноги, пока не поздно! Не снимай шляпку! Беги!»
Но Джина не стала слушать внутренний голос. Она бросила подаренную ей Таша шляпку с вишенками на тулье на столик и пригладила волосы. Интересно, что ею движет — любопытство или желание сблизиться наконец с внимательным и предупредительным мужчиной, пусть даже он может уделять ей всего один день в неделю? «Не выдумывай. Именно ты поставила условием вашей связи такое расписание свиданий. Правда, возражал он недолго и не слишком энергично…»
Джина вспомнила ключевой момент из своего прошлого, пережитый в Одессе. Она выходила из книжной лавки на Ришельевской, прижимая к груди папку с репродукциями Рембрандта. В дверях она столкнулась с Пинхасом и выронила папку. Он поднял папку, одобрил ее вкус и уговорил отправиться с ним в парк — выпить минеральной воды. Вечером они слушали концерт на открытом воздухе, а потом он взял экипаж и отвез Джину на Молдаванку, в дом тети Клары. Неделю спустя Пинхас сделал ей предложение. Она любила в нем художника, но характер у него был тяжелый — резкий и непредсказуемый.
Теперь все было иначе. Не стоит терзаться сомнениями: Кэндзи очень приятный человек, а решение на сей раз будет принимать она.
Джина сняла атласное покрывало цвета слоновой кости и поправила завернувшийся уголок простыни, на которой они с Кэндзи будут обнимать друг друга. Она попыталась представить себе эту сцену, и перед ее мысленным взглядом тут же возникли насмешливые глаза Кэндзи.
— Мой микадо! Как удачно, что мы встретились, я как раз собиралась тебя навестить.
— Рад вас видеть, дорогая! Вы в Париже проездом?
Хотя Кэндзи был серьезно увлечен Джиной, он все равно испытал приятное волнение при виде Эдокси Аллар, в прошлом Фифи Ба-Рен, а теперь княгини Максимовой. Они столкнулись на улице Риволи, под аркадами, когда Эдокси выходила из магазина с красивыми коробками в обеих руках.
— Пока не знаю, — ответила она. — Россия мне наскучила. Это не страна, а настоящий ледник. Как же там тоскливо! Я захандрила, и доктор прописал мне путешествие за границу. Сам видишь, как я ужасно выгляжу!
Цвет лица у княгини был изумительный, и бежевая шубка с воротником-пелериной ей очень шла. Кэндзи сказал, что тоска ее только красит.
— Ты все такой же льстец, негодник! Проводишь меня?
— Увы, меня ждут…
— Держу пари, у тебя свидание! Что ж, я никогда не была собственницей. На случай, если тебе интересно, я остановилась в гостинице «Континенталь», на улице Пастильоне, три. Мои апартаменты выходят окнами на сад Тюильри, тебе там понравится, мой микадо.
Он поцеловал ей руку и направился в сторону Пале-Рояль: ему не хотелось, чтобы Эдокси видела, куда он пойдет.
