Они сбились в кучку на лесной опушке, пятеро странников впустынной земле. Перед ними по траве тянулась линия, в точности повторяющаялинию бегущих по небу облаков. Линия эта вроде бы не напоминала тропу… но дляопытного глаза она выделялась так же ясно, как если бы ее выкрасили краскойдругого цвета.
Тропа Луча. Где-то впереди, там, где этот Луч пересекался сдругими, стояла Темная Башня. Если ветер подует в правильной направлении, подумалЭдди, то можно уловить запах ее древних камней. И роз… сладковатый запах роз.Он взял за руку Сюзанну, сидевшую в кресле, Сюзанна взялась за руку Роланда,Роланд – Джейка. Ыш стоял в двух шагах перед ними, подняв голову, внюхиваясь восенний воздух, широко раскрыв черные, с золотистыми ободками глаза.
– Мы – ка-тет, – молвил Эдди, подумав при этом, как же онизменился, стал незнакомцем для самого себя. – Мы – единство из множества.
– Ка-тет, – повторила Сюзанна. – Мы – единство из множества.
– Единство из множества, – кивнул Джейк. – Пошли, чеготратить время попусту.
Птички и рыбки, медведи и зайки, подумал Эдди.
С Ышем во главе они вновь двинулись к Темной Башне, шагая поТропе Луча.
Послесловие
Эпизод, в котором Роланд побеждает своего старого учителя иуходит праздновать победу в Нижний город, я написал весной 1970 года. Другой, вкотором отец Роланда появляется следующим утром в комнате проститутки, – летом1996-го. В истории два эти события отстоят друг от друга на шестнадцать часов,в жизни писателя – на двадцать шесть лет. Однако момент этот наступил, и яувидел себя столкнувшимся с собой же, лежащим на кровати шлюхи… безработныйстудент с длинными черными волосами и бородой и одновременно удачливыйпопулярный литератор ("король ужасов Америки", как с любовью называетменя легион восторженных критиков). Я упомянул об этом лишь для того, чтобыподчеркнуть, какое влияние оказывает на меня эта история Темной Башни. Янаписал достаточно романов и рассказов, чтобы заполнить ими солнечную системувоображения, но история Роланда – мой Юпитер – планета, доминирующая над всемидругими (по крайней мере в моем понимании), с необычной атмосферой, безумнымиландшафтами, жутким притяжением. Я сказал, доминирует над остальными? Пожалуй,это определение недостаточно точно. Я прихожу к осознанию того, что мир Роланда(или миры), по существу, вбирает в себя все прочие, созданные мною: в Срединноммире есть место для Рэндалла Флегга, Ралфа Робертса, странствующих парней из"Глаз дракона", даже для отца Каллахэна, проклятого священника из"Салемс-Лот", который уехал из Новой Англии на автобусе, а в итогепоселился на границе ужасной страны Срединного мира, которая зоветсяТандерклеп. Мне кажется, что все они заканчивают там свой путь, но почему нет?Срединный мир появился первым, задолго до них, увиденный суровым взглядом синихглаз Роланда.
Эта книга не появлялась слишком долго… многие читатели,которым понравились приключения Роланда, не раз и не два выражали своенеудовольствие моей медлительностью. За это я извиняюсь перед ними. Причинапроста и максимально точно выражена мыслью Сюзанны, когда та готовится задатьБлейну первую загадку: Труднее всего начать. С этим я абсолютно согласен.
Я знал, что в «Колдуне и кристалле» должен вернуться кюности Роланда, к его первой любви, и до смерти боялся этой истории. Создать настранице книги атмосферу страха, тревоги относительно легко, во всяком случае,для меня, с любовью дело обстоит куда сложнее. Вот я и откладывал эту работу,тянул время, отвлекался на все, что только возможно, и книга оставаласьненаписанной.
Наконец приступил к ней, набирая текст в номерах отелей намоем «макинтош пауэрбук», когда ехал через всю страну из Колорадо в Мэн,закончив работу над сценарием для телесериала по роману «Сияние». И когда ямчался на север через пустынную западную Небраску (именно здесь, я тоже ехал изКолорадо, мне пришла идея, которая легла в основу рассказа «Дети кукурузы»),мне стало окончательно ясно: если я не начну писать сейчас, то не начнуникогда.
Но я уже не помню, что есть романтическая любовь, сказал ясебе. Семейная жизнь, зрелая любовь – это понятно, но в сорок восемь лет можнои забыть о жаре и страсти семнадцатилетних.
Я тебе помогу, пришел ответ. В тот день, на выезде изТетфорда, штат Небраска, я не знал, кому принадлежал этот голос, но теперьзнаю, потому что заглянул в глаза юноши, лежащего на шлюхиной постели в стране,очень даже ясно существующей в моем воображении. О любви Роланда к СюзанДельгадо (и о ее – к нему) мне рассказано юношей, с которого и началась вся этаистория. Если получилось хорошо, благодарите его. Если плохо – вините того, ктоперекладывал его слова на бумагу.
Также я благодарен моему другу Чаку Верриллу, которыйредактировал книгу и постоянно подбадривал меня. Его помощь бесценна, точно также как и содействие Элейн Костер, которая опубликовала первые части этойистории в карманном формате.
Премного благодарен моей жене, которая всячески поддерживаламеня в этом безумном проекте и даже помогла мне в том, о чем и не подозревает.Однажды, в трудное для меня время, она подарила мне маленькую забавнуюрезиновую фигурку, при взгляде на которую у меня всегда возникает улыбка. ЭтоРокет Джи Скуиррел в синей авиационной фуражке, со вскинутыми вверх руками. Яставил фигурку на рукопись по мере того, как ее толщина росла (росла… и росла),надеясь, что моя любовь к этой фигурке окажет благотворное влияние на моюработу. Так, должно быть, и вышло, потому что книга – вот она, перед вами. Я незнаю, хорошая она или плохая, где-то на шестисотой странице критерии стерлись…но книга написана. Уже это можно считать чудом. И я начинаю верить, что могупрожить достаточно долго, чтобы закончить весь этот цикл (стучу по дереву).
Думаю, мне предстоит рассказать еще три истории. В двух действиебудет разворачиваться главным образом в Срединном мире, в одной – практическицеликом в нашем… В ней речь пойдет о пустыре на углу Второй авеню и Сорокшестой улицы и розе, которая там растет. Этой розе, доложу я вам, грозитсерьезная опасность.
