— Мемсааб доктори, — прошептала она. — Я победила.
Спустя несколько секунд Вачера Матенге умерла.
Некоторое время Дебора продолжала сидеть возле ее кровати. Она приехала в Кению, полная ненависти к этой женщине, которая когда-то вынудила ее уехать из этой страны. Сейчас же она видела перед собой лишь умиротворенное лицо старого человека, чья смерть символизировала смерть всей этой истории.
Встав, Дебора наткнулась взглядом на висящее над изголовьем кровати распятие. Это был Иисус, распятый на кресте, но фигурка Иисуса была черной. Дебора уставилась на нее. Она никогда не видела здесь ничего подобного. Когда ее тетя была жива, все религиозные статуи в миссии, привезенные из Европы, были белыми. То, что Иисус чернокожий, показалось Деборе неправильным.
Но потом она вновь взглянула на чернокожее лицо, покоящееся на белой больничной подушке, на ряды таких же черных лиц, спящих в палате, подумала о сестрах-африканках в их голубых рясах и поняла, что за свой короткий визит в миссию не увидела там ни одного белого лица.
И Дебора подумала, что чернокожий Иисус был здесь, как нигде больше, на месте.
Когда она вернулась в отель, дождь уже прекратился. Она с удивлением увидела, что Джонатан собирается уезжать.
— Симпсон звонил, — сообщил он. — Я должен возвращаться. Тело Бобби Дилани отторгает последнюю партию пересаженной кожи. У него сильнейшая инфекция, и он в очень тяжелом состоянии. Я еду в Найроби и покупаю билеты на первый же самолет в Америку. Я хочу, чтобы ты полетела со мной, Дебби. Буду ждать тебя в аэропорту. — Он поцеловал ее: — Ты сказала, что хотела бы поговорить со своей тетей. Открой дневник на странице, которую я пометил. Это сможет тебе помочь. Я люблю тебя, Дебби. И буду тебя ждать.
Когда он уехал, она села на диван и взяла в руки дневник. «Джонатан отметил, — подумала она, — какой-то малозначительный отрывок». Эта страница датировалась 1920 годом; здесь Грейс писала о письме, которое она получила от своего брата Гарольда, оставшегося в Белла Хилл. Но, когда Дебора начала читать его, более внимательно и вдумчиво, нежели в первый раз, она начала понимать, что имел в виду Джонатан.
Элегантным каллиграфическим подчерком Грейс было написано:
«Еще одно письмо от Гарольда. Он продолжает настаивать на том, что мы не можем быть счастливы в Британской Восточной Африке и что нам нужно как можно быстрее возвращаться в Суффолк. Его аргументы стары и избиты, он использовал их, когда еще пытался отговорить меня от поездки. «Твой дом — это Суффолк», — словно попугай повторяет он. — Здесь живет твой народ. Здесь твое место, а не там, среди людей, которые считают тебя захватчиком. Они не разделяют твоих убеждений. Они не понимают тебя».
Дебора оторвала взгляд от дневника и посмотрела на туманный голубой рассвет, пробивающийся сквозь лес. Эти слова звучали так знакомо! Где она могла слышать их раньше?
И тут она вспомнила: Кристофер, пятнадцать лет назад, стоя на берегу реки, говорил: «…Всегда помни, что Кения — твой дом. Здесь твое место. Там, в другом мире, ты будешь чужой. На тебя будут смотреть как на диковинку, никто там тебя не поймет. Пообещай мне, что вернешься сюда».
Она снова уткнулась в дневник:
«Я тут же написала Гарольду ответ и сказала ему, чтобы он закрыл эту тему раз и навсегда. Я избрала Британскую Восточную Африку своим домом и решила, что буду жить только здесь. Это мой выбор. Если бы наша история была полна только такими людьми, как Гарольд, то где бы мы сейчас были? Если бы человек никогда не шел на зов своего сердца и не стремился открывать для себя новые миры, то какой бы скучной была его жизнь! Человеку свойственно идти вперед, экспериментировать, смотреть на горизонт и думать, что за ним находится. Когда придет мое время, я надеюсь, что не стану такой же черствой и непробиваемой, как мой брат, что у меня хватит мужества сказать будущему представителю семейства Тривертонов: «Ищи свою судьбу. Следуй за зовом своего сердца. Всегда помни и почитай место, где ты родился. Но потом иди своим путем, так как всякому ребенку суждено оставить родительское гнездо и жить своею жизнью».
Дебора попросила Абди подождать ее у входа и направилась к стоявшему возле церквушки миссии бронзовому мемориалу, рядом с которым находилась могила Грейс Тривертон. Дебора увидела, что за могилой ее тети тщательно следят: трава была прополота, цветы ухожены. Табличка была простой: «Доктор Грейс Тривертон, кавалер ордена Британской империи, 1890–1973». Сам монумент был истинным шедевром, прославляющим не только женщину, которую он так правдоподобно олицетворял, но и создавшего его скульптора. Дебора взглянула на фигуру на пьедестале. Она стояла с непокрытой головой и была одета в длинную старомодную юбку, высокие ботинки и блузку с длинными рукавами, на воротнике которой была приколота брошь.
В одной руке женщина держала солнцезащитный шлем, в другой — стетоскоп. Взор ее глаз навеки был прикован к горе Кения.
Дебора немного постояла возле могилы, в тиши церковного двора, затем направилась к дому Грейс.
— Я надеялась увидеть вас снова, — сказала настоятельница, приветствуя ее в маленьком музее. — Я хотела поблагодарить вас за то, что вы были рядом с Вачерой в последние минуты ее жизни. Я сообщила доктору Матенге о кончине его бабушки.
Дебора объяснила причину своего сегодняшнего визита.
— Я решила воспользоваться вашим щедрым предложением и взять кое-что из вещей моей тети.
— Конечно. Что бы вы хотели?
Дебора подошла к стеклянной витрине.
— Это ожерелье. Видите ли, оно не принадлежало моей тете. Это мамино ожерелье. Много лет назад ей подарил его один очень дорогой ей человек.
— Очень красивое, — сказала монахиня, открывая витрину и вынимая ожерелье. — Из Эфиопии?
— Из Уганды. Я напишу маме и скажу, что ожерелье у меня.
Прощаясь возле двери, Дебора видела, что монахиню что-то тревожит; она словно хотела спросить о чем-то, но не решалась этого сделать.
— Могу ли я задать вам один вопрос, доктор Тривертон? — наконец произнесла она.
— Конечно. Спрашивайте, о чем хотите.
— Понимаете, я долго думала о том, правильно ли я сделала, написав вам письмо и попросив вас приехать. Я оторвала вас от работы и заставила проделать такой неблизкий путь. Вачера хотела видеть именно вас?
Дебора на секунду задумалась, затем улыбнулась и тихо сказала:
— Да, меня.
Дебора попросила Абди отвезти ее в Онгата Ронгай. Они припарковались на том же месте, что и в прошлый раз, на безопасном расстоянии от строения из шлакобетона, которое служило медицинско-религиозным центром. Огромная толпа терпеливо ждала, пока доктор осматривал их, уделяя каждому внимание, с помощью медсестры и молодого человека, который играл на гитаре и пел на суахили песни для Бога.
Дебора вышла из машины и стала наблюдать за работой Кристофера.
