с улыбкой посмотрев на меня, спросил:
- Кофе?
- Сейчас сварю, - кивнула я, и, поднявшись, направилась к кофеварке, стоявшей в углу на столике, обычной кофеварке с кнопками и весело горящим зелёным огоньком на панели. А он снова уткнулся в свой экран, настукивая что-то на клавиатуре.
- Кстати, как твой пациент? - спросила я, с удовольствием нажав кнопку под огоньком.
- Будет жить, - коротко ответил Джулиан.
- Отлично. Жаль увозить его отсюда, теперь, когда этот зловредный король умер.
- Он тоже умер для этого мира.
- Так ли? – я обернулась к нему. – Хок терзается, он хочет рассказать им о том, что их король жив. Я сказала ему, что не надо, но всё думаю, может, я не права.
- Хок – это Хок, - глубокомысленно изрёк Джулиан. - Он всё равно всё сделает по-своему.
Я уже хотела спросить, о чём он, но в кофеварке что-то булькнуло и зажурчало. В две белые чашечки, зачаровывая взгляд, полились тёмно-коричневые ароматные струйки, и я подумала, что после этого приключения даже мне все эти привычные бытовые мелочи кажутся настоящим чудом.
Дни, проведённые возле баркентины, показались Марку сказочным сном. Он чувствовал себя легко и спокойно, ему не надоедало без конца рассматривать её гладкие блестящие борта и причудливые узоры, мягко проступающие нежной терракотой сквозь роскошное золото. Он часто поднимался по крутым металлическим лестницам внутрь, чтоб прогуляться по просторным залам и отсекам. Ему никто не препятствовал, и он мог сколько угодно бродить там, разглядывая странные предметы, дивясь высоким потолкам, которые излучали ровный яркий свет, и гадая из чего сделаны стены и плафоны декоративных светильников и не находя ответа, потому что в его мире не было таких материалов. Порой он заходил в командный отсек, похожий на внутренность храма какого-то звёздного божества, и издалека наблюдал за работой леди Дарьи, командора де Мариньи, кавалера Булатова и других членов их звёздного ордена. Своими странными и удивительными делами они занимались так привычно, словно это было что-то обыденное, а ведь они готовились улететь в тот мерцающий океан, живой образ которого он видел в одном из помещений звездолёта.
Они готовились улететь, и ему было немного грустно, потому что казалось, что они увезут с собой какую-то часть его души. Они уходили навсегда, его друзья, с которыми ему не хотелось расставаться, его белокрылая богиня, пленявшая его своей простотой и нежностью. Даже пушистый кот, который так часто составлял ему компанию на прогулках по звездолёту, уже был ему дорог.
И Марк, понимая, что не в силах удержать их, использовал любую возможность, чтоб узнать как можно больше об этих необычных людях, расспрашивая всех подряд о Земле, о мире за облаками, об их работе. Их работа, вот что восхищало его больше всего! Этот великолепный сияющий дворец был построен с единственной благородной целью: спасать тех, кто попал в беду. И эти сильные, умные, образованные люди были подготовлены так именно для того, чтоб нести жизнь, а не смерть. Размышляя об этом, он жалел лишь о том, что с ним сейчас не было Армана. Как бы он был счастлив узнать, что его безумные мечты где-то воплотились в жизнь! И Марк видел свой долг в том, чтоб узнать обо всём этом как можно больше, и постараться воплотить хотя бы малую часть увиденного здесь, дома, в этом маленьком мирке, который теперь и ему казался тёмным и дремучим. Марк делился своими мыслями с Айолином, тот слушал его внимательно, но его взгляд становился немного печальным. Наверно, он не верил, что такое возможно. Марк не спорил, он просто решил для себя что-то важное, и не собирался отступать от этого решения.
Долгий светлый день сменила ночь, оказавшаяся совсем не такой тёмной, потому что на бортах баркентины зажглись яркие вереницы разноцветных огней, а в дневные часы луг, на котором был обустроен лагерь, освещали прожектора.
И когда вновь наступило светлое утро, Айолин сказал, что пора возвращаться. Как ни печально было это признавать, но он был прав. Пришла пора навсегда проститься с друзьями, которые так много внесли в его жизнь, и отправиться домой, в знакомый с детства мир, который для него уже никогда не будет прежним.
На прощание леди Дарья, как и обещала, передала Айолину две реликвии, которые он должен был вручить Ликару для великого альдора Синего Грифона и королю Жоану. Это оказались две одинаковые чаши, уложенные в тёмно-бордовые бархатные шкатулки-футляры. Чаши представляли собой полые конусы, изготовленные из опалового радужного стекла, в которых,если смотреть на просвет, появлялся сияющий ангел с большими крыльями. Этот ангел был в подпоясанной лентой рубашке до пят, у него были длинные вьющиеся локоны и трепещущие переливчатые крылья, что делало его похожим на крылатую богиню. Стеклянные конусы были вставлены в основания из белого серебристого сплава в виде трёх лебедей, поднятые крылья которых аккуратно придерживали в своих объятиях мерцающее стекло. Айолин, полюбовавшись подарками, бережно и с благоговением уложил их в прикреплённый к седлу плотный мешок.
Рыцари уже собирались садиться на коней, когда к Марку подошёл командор де Мариньи. Он был чем-то взволнован и после некоторого колебания передал ему заклеенный конверт из белой атласной бумаги.
- Это вам, друг мой, - произнёс он. – Но обещайте мне, что прочтёте его не раньше, чем будете уверены, что мы улетели. Выполните ли вы мою просьбу?
- Я обещаю, - кивнул Марк и, взяв письмо, спрятал его в потайной карман на груди.
После этого они обнялись на прощание. Все слова были сказаны и бывшие гвардейцы короля Ричарда во главе с Карначом, вызвавшиеся проводить гостей до того места, где их ждала охрана и верные оруженосцы, уже сидели в сёдлах.
Поклонившись леди Дарье, рыцари сели верхом и, кинув последний взгляд на баркентину, двинулись в путь.
Они уже скрылись из виду, когда мой браслет призывно пискнул, и я услышала голос Лина Эрлинга:
- Командор, подключается система активации основного реактора. Если всё пройдёт в штатном режиме, то через десять часов мы сможем взлететь.
- Вот и всё, - произнёс стоявший рядом Хок, глядя в лес. – Когда-то мне так хотелось улететь отсюда, а теперь почему-то немного грустно.
- Можешь остаться, - усмехнулась я.
- Не могу, - ворчливо возразил он и, развернувшись, направился к
