Опережая путешественников на несколько шагов, первым вошел прокурор коммуны.
Более сотни человек, сопровождавших карету, остановились перед домом г-на Coca, расположенного на небольшой площади.
— Что же дальше? — входя в дом, спросил король.
— Речь шла о паспорте, сударь; ежели дама, утверждающая, что она — хозяйка кареты, пожелает представить паспорт, я отнесу его в муниципалитет, где сейчас собрался совет, и мы проверим, действительна ли эта бумага.
Так как паспорт, переданный г-жой Корф через графа де Шарни королеве, был в порядке, король знаком приказал принцессе де Турзель подать бумагу.
Она достала драгоценный документ из кармана и передала его в руки г-на Coca, а тот приказал жене оказать гостеприимство таинственным гостям и отправился в муниципалитет.
Там умы всех присутствовавших были разгорячены, потому что на заседании присутствовал Друэ; вошел г-н Сос, неся в руках паспорт. Каждому было известно, что путешественники находятся в его доме, и потому при его появлении воцарилась тишина.
Он выложил паспорт перед мэром.
Мы уже приводили содержание этой бумаги, и читатель знает, что в ней не было ничего необычного.
Прочитав документ, мэр объявил:
— Господа! Паспорт составлен по всей форме.
— Неужели?! — в изумлении проговорили разом несколько голосов.
В ту же минуту к бумаге потянулись руки.
— Да, паспорт составлен по всей форме, — подтвердил мэр, — вот подпись короля!
Он подтолкнул бумагу к протянутым рукам, и те сейчас же за нее с жадностью схватились.
Но Друэ вырвал ее из рук любопытных.
— Подпись короля! — возмутился он. — Ну и что? Разве он член Национального собрания?
— Нет, зато вот подпись членов одного из комитетов, — молвил стоявший рядом с ним человек, вместе с ним читавший документ при свечах.
— Ладно, — продолжал Друэ, — а где же подпись председателя? И потом, дело совсем не в этом, — резко заметил молодой патриот, — в карете ехали вовсе не русская баронесса Корф, не ее дети, не ее эконом, не две ее компаньонки и не трое ее слуг; в карете ехали король, королева, дофин, наследная принцесса, ее высочество Елизавета, какая-то светская придворная дама, трое курьеров, — одним словом — королевская семья! Неужели вы хотите выпустить из Франции королевскую семью?
Вопрос был задан напрямик, но от этого бедным муниципальным офицерам третьеразрядного городишка, каковым являлся Варенн, было ничуть не легче найти на него ответ.
Итак, началось обсуждение, грозившее затянуться до утра; прокурор коммуны решил предоставить возможность продолжать споры муниципальным офицерам, а сам вернулся домой.
Он застал путешественников в магазине. Г-жа Сос пыталась уговорить их подняться в комнату, потом просила, чтобы они хотя бы присели в лавке, потом стала их угощать; однако они от всего отказались.
Им казалось, что если они устроятся в этом доме на ночлег, присядут или даже просто съедят что-нибудь, это будет похоже на уступку тем, кто их арестовал; будет похоже, что они отказываются от возможного отъезда, то есть от своего самого страстного желания.
Все их желания были, если так можно выразиться, заглушены до возвращения хозяина дома, который должен был принести решение муниципалитета.
Вдруг они увидели, как он расталкивает толпу перед входом и пытается изо всех сил пробиться в собственный дом.
Король сделал три шага ему навстречу.
— Ну что? — спросил он с озабоченным видом, так и не сумев скрыть свои чувства. — Что паспорт?
— Должен заметить, что из-за паспорта в настоящую минуту в муниципалитете разгорелся жаркий спор, — отвечал г-н Сос.
— По какому же поводу? — поинтересовался король. — Уж не сомневается ли кто-нибудь в его законности?
— Нет, однако кое-кто сомневается в том, что он на самом деле принадлежит баронессе Корф; ходят слухи, что в действительности мы имеем честь принимать в нашем доме короля и членов королевской семьи…
Людовик XVI чуть помедлил с ответом; наконец, решившись, он проговорил:
— Да, сударь, я — король! Это — королева, вот мои дети! И я прошу вас относиться к нам с должным почтением, какое французы всегда питали к своим королям!
Как мы уже сказали, дверь на улицу оставалась открытой; на пороге сгрудились любопытные. Слова короля были услышаны не только внутри магазина, но и снаружи.
К несчастью, даже если произнесший эти слова вымолвил их с чувством собственного достоинства, то его серый сюртук, бумазейный жилет, серые чулки и штаны и куцый паричок в стиле Жан-Жака не соответствовали пафосу его слов.
Ну как можно было, в самом деле, признать короля Франции в этом недостойном обличье?!
Королева почувствовала, какое невыгодное впечатление производит король на толпу, и краска ударила ей в лицо.
— Давайте примем любезное приглашение госпожи Сос и поднимемся во второй этаж, — торопливо прошептала она королю.
Господин Сос взял свечу и поспешил к лестнице, показывая дорогу именитым гостям.
Тем временем новость о том, что король находится в Варение и что он самолично в этом признался, облетела весь город.
Какой-то человек в смятении вбежал в здание муниципалитета.
— Господа! — закричал он. — Путешественники, препровожденные в дом к господину Сосу, — действительно король и члены королевской семьи! Я только что сам слышал признание короля!
— Вот видите, господа! — вскричал Друэ. — Что я говорил?
Тем временем в городе было неспокойно, по-прежнему доносилась барабанная дробь, звучал набат.
Почему же весь этот шум не привлек внимания ожидавших короля в Варенне шевалье де Буйе, г-на де Режкура и гусаров и не заставил их броситься на выручку беглецам?
Сейчас мы об этом расскажем.
К девяти часам вечера оба молодых офицера вернулись на постоялый двор «Великий Монарх» и вдруг услыхали шум подъезжавшего экипажа.
Они находились в эту минуту в зале первого этажа и подбежали к окну.
Экипаж оказался простым кабриолетом. Однако они приготовились, если понадобится, немедленно вывести свежих лошадей.
Но путешественник не походил на короля; это был забавный человечек в широкополой шляпе и огромном плаще.
Они собрались было вернуться к себе, как вдруг незнакомец их окликнул:
— Эй, господа! Нет ли среди вас господина шевалье Жюля де Буйе?
Шевалье замер.
— Да, сударь, это я, — кивнул он.
— В таком случае, — заметил человек в широкополой Хиляпе и плаще, — мне нужно многое вам передать.
