Балтара, и любой князь заплатил бы целое состояние, чтобы завладеть им. И все же это был не "скакун", и даже "скакун" никак не мог развить полную скорость на таком маленьком пространстве. Просто не хватало расстояния.
Это не имело значения. Каким-то образом, каким-то образом те, кто видел, как это произошло, знали, что даже тогда они никогда не смогут описать даже самим себе, боевой конь Вейжона одним прыжком перешел с места на полный галоп, и сверкающий наконечник его копья пронесся перед ним.
Рваный заслон из упырей между ним и Зураком отскочил в сторону, отчаянно пытаясь избежать приближающегося к ним лазурного призрака. Горстка была слишком медленной; ореол голубой молнии, потрескивающей вокруг наконечника копья Вейжона, коснулся их, и они дернулись, оцепенев, беззвучно открыв рты в криках, которые они не успели издать, прежде чем взорвались облаками пепла.
Затем они исчезли, и глаза Зурака вспыхнули зеленым и багровым сквозь бурлящую завесу смертельного огня, когда он взревел от голода и бросился навстречу своему врагу.
Они встретились во вспышке яркого, чистого голубого света и болезненной зелени разложения, и десятки существ были сбиты с ног тихим сотрясением этого столкновения. Сверкающий наконечник копья пролетел мимо протянутых рук Зурака. Копье ударило в него, и он закричал в большей агонии, чем когда-либо испытывал. Очищающий свет Томанака вырвался из него наружу, разрывая его, поглощая его. Он был жестче и намного, намного могущественнее, чем упыри, которые были уничтожены легчайшим прикосновением этого ореола, но его горящие глаза недоверчиво выпучились, когда он почувствовал, что распадается, превращаясь в ничто, когда это всепожирающее пламя пронзило его насквозь.
Он снова закричал, но даже в муках его разум был яснее, чем у Кимажа. Он ударил обоими мечами и обоими топорами не по Вейжону, а по древку копья Вейжона. Багрово-зеленый огонь окутал все его оружие, когда оно с грохотом обрушилось вниз, и новая вспышка света вырвалась наружу, когда древко копья разлетелось вдребезги.
Голубой вулкан, разрушающий само существо Зурака, исчез. Он был ранен, ранен более ужасно, чем он когда-либо мог себе представить, но он торжествующе взвыл, выбивая оружие из рук своего врага. Он снова выпрямился, вздымая и поднимая свое собственное оружие еще раз... готовый на этот раз нанести удар прямо по своему врагу. Без огня этого ужасающего копья ни один смертный не смог бы выстоять против него, и как только этот ненавистный защитник исчезнет, он прорвется сквозь ряды пехоты и кавалерии, чтобы атаковать Базела и Уолшарно сзади, в то время как Аншакар нападет на них спереди. И как только это произошло, Вейжон ни секунды не колебался. Он уронил свое раздробленное копье и впервые в жизни сделал то, что, как он десятки раз видел, делал Базел.
- Иди ко мне! - прогремел он, и его длинный меч материализовался в его пустой руке, когда он намеренно бросился прямо в объятия Зурака.
Он нырнул под стремительные мечи в верхней паре рук дьявола, когда его боевой конь упал, даже не взвизгнув, под жестоким, режущим ударом боевых топоров Зурака. Но удар был нанесен слишком поздно. Вейжон уже был в пределах досягаемости Зурака, поднимаясь и вылетая из седла своего мятущегося коня. Дьявол бросил свое оружие, сомкнул руки, вонзая когти в заднюю часть брони Вейжона, отчаянно желая разорвать и уничтожить своего врага, но Вейжон из Харграма, защитник Томанака, знал, что это произойдет. У него была только одна цель... и он ее достиг.
Зурак взвизгнул, когда это великолепно украшенное драгоценными камнями и сверкающее лезвие, украшенное гораздо большим сапфировым великолепием, вонзилось в его неестественные легкие, сердце и позвоночник в ослепительной вспышке очищающей ярости. Его позвоночник выгнулся дугой, когда та же самая ярость вырвалась обратно из его груди, разлилась между лопатками и взорвалась вверх через его торс и приземистую, толстую шею. Он постоял еще мгновение, обезглавленная, разорванная в клочья фигура, изрыгающая ярко-синее пламя ярости и неприятия Томанака... а затем склонился вперед над телом своего противника.
Глава сорок вторая
<Вейжон!>
Тихий, полный боли крик Уолшарно эхом отозвался на боль Базела Бахнаксона. Золотая нить, такая же часть его, как его собственный пульс, оборвалась, ее обломанный конец отлетел в сторону, даже когда он тщетно пытался ухватиться за нее. Это ушло, исчезнув между одним вздохом и следующим, и он почувствовал боль от того, что это прошло даже сквозь фокус его Ража.
Тем не менее, не было времени позволить себе почувствовать это в полной мере, потому что даже когда Вейжон пал, забрав с собой один из оставшихся фокусов Тьмы, вопящий таран упырей врезался в плотно сжатую линию фронта перед ними. Линия изогнулась, растянулась, начала ломаться... и за ней, шагая к ним, окутанный собственным болезненным зеленым огнем, появился последний и величайший из их врагов.
Аншакар зарычал, когда Зурак был стерт с лица земли так же тщательно, как и Кимаж. Он понял, что волшебник солгал им. Даже когда он скулил и предупреждал их, что это не обычные защитники Томанака, он ни разу не предположил, что они были убийцами душ. Возможно, он сам этого не осознавал, по крайней мере тогда, но Аншакар знал это сейчас. Он никогда не видел этого раньше, но понял, что произошло. Это было не то же самое, что убийцы душ Тьмы, потому что Зурак и Кимаж были просто уничтожены, а не поглощены, но в конце концов разница не имела большого значения. Теоретически, этот Базел и его спутник-скакун могли бы уничтожить даже Аншакара Великого.
Но только в теории, потому что теперь он был более чем достаточно близко, чтобы его чувства подтвердили способ, которым уничтожение Кимажа истощило и Базела, и скакуна. Они быстро восстанавливались, быстрее, чем он мог себе представить, но все равно пройдет много минут, возможно, даже час, прежде чем их смертные тела смогут снова направлять и генерировать достаточно энергии, чтобы уничтожить такого, как он. Причинить ему боль, да; они могли бы это сделать. Но на самом деле убить его было бы выше их сил, и поэтому он хлестнул своих рабов перед собой, стремясь пробиться сквозь обороняющуюся пехоту и добраться до своей добычи.
Карие глаза Базела были мрачны, когда еще одна чудовищная фигура вырисовалась среди постепенно редеющих рядов упырей. Он знал так же хорошо, как и Аншакар, как убийство первого дьявола истощило и его, и Уолшарно, и этот был намного сильнее, чем первый. Его сила тянулась к ним, как
