по всему фронту сотойи, отчаянно нанося удары, но теперь преимущество в досягаемости было у упырей с их неестественно длинными конечностями. Оружие с каменным лезвием рубило дико, с минимумом мастерства, но с огромной скоростью и мощью. Некоторые из них разбились о стальные нагрудники; большинство из них нашли более уязвимые кожаные доспехи, защищающие руки и ноги. Крики раненых людей поднялись навстречу вою раненых и неистовствующих упырей. Лошади визжали, когда им вырывали глотки или вырубали ноги из-под них. Оруженосцев выхватывали из седел, и они исчезали в потоке разрушений. Пешая пехота градани отчаянно сражалась, чтобы добраться до них, забыв о тысячелетней взаимной ненависти... и большинство этих пехотинцев погибло в процессе.
Разрыв армейской линии ширился, раздвигался. Последний из верховых сотойи пал, и Зурак торжествующе взревел из глубины своей пелены смертельного огня, когда его создания поглотили своих врагов, как река Спиар в весенний паводок.
И тогда Орден Томанака бросился в атаку.
- Томанак!
Массовый боевой клич прорезал невероятный шум битвы, как летний гром, и Зурак пронзительно закричал от ярости при звуке этого ненавистного имени.
Хотя орден Харграм неуклонно рос на протяжении многих лет с момента своего основания, он оставался самым маленьким подразделением, прикрепленным к армии Трайанала. Он насчитывал менее пятисот воинов против тысяч и тысяч упырей, и более четырехсот из его общей численности составляли пехотинцы, а не кавалерия. Но эта пехота была пехотой градани, с подготовкой и дисциплиной, которых еще не достигла даже армия Бахнака Каратсона, а ее относительная горстка кавалеристов была в подавляющем большинстве кавалерией сотойи... и вся она была обучена и безжалостно вышколена Вейжоном Алмерасом.
В отличие от сотойи, которые были размещены непосредственно за первоначальной линией, чтобы поддержать ее огнем из лука, у Ордена было почти сто ярдов, чтобы набрать скорость. Это было небольшое расстояние для лошадей, чтобы развить максимальную скорость, но этого было более чем достаточно для градани Конокрадов и Кровавых Мечей, оседлавших холодную, безжалостно сосредоточенную ярость Ража.
Орден обрушился на торжествующих упырей подобно удару молнии, как сама булава божества, которому он служил. Он ударил не тщательно выстроенной линией, а еще более тщательно упорядоченным клином, вонзив свое острие в неорганизованную, кружащуюся толпу победоносных упырей, как нос корабля. Небольшая кавалерия Ордена прикрывала фланги клина, ибо даже сейчас водоворот упырей охватил весь строй Ордена, но острие этого клина состояло из Конокрадов в полных сочлененных доспехах, подаренных гномами Серебряной Пещеры, и вооруженных огромными топорами клана Железный Топор. Кремень и обсидиан не могли сравниться с закаленной сталью, а люди, стоявшие за этими топорами, были почти такими же большими, почти такими же сильными и намного, намного лучше обученными, чем сами упыри.
Существа отпрянули, когда этот джаггернаут врезался в них, отбрасывая их назад грудами изломанных тел. Многие из тех, кто находился по обе стороны от клина Ордена, были охвачены той же панической реакцией, что и их несчастные собратья непосредственно перед ним. Более непосредственного ужаса от режущей стали, особенно когда они, наконец, почувствовали вкус победы всего несколько мгновений назад, было едва достаточно, чтобы преодолеть даже их испуганное повиновение движущей воле Зурака. Они развернулись, попытались рассеяться и бежать, но они были слишком плотно сбиты, слишком перегружены, и пехота Ордена громко выкрикивала свой боевой клич, безжалостно рубя в спины своим врагам.
И все же не все упыри смогли убежать. Они просто не могли убраться с дороги, и по мере того, как пехотный клин продвигался вперед, топча мертвых и раненых упырей ногами, самым задним рядам требовалось время, чтобы срубить головы, чтобы убедиться, что "мертвые" упыри остались на месте, он продвигался все глубже и глубже в бурлящий поток своих врагов. Пехотные батальоны из центрального резерва Трайанала двигались с мертвой точки, чтобы усилить чудовищно превзойденный по численности строй, но до них все еще оставались считанные минуты, а минуты на этом поле казались вечностью.
Упыри, оказавшиеся зажатыми между все еще сопротивляющейся пехотой на флангах первоначального прорыва и наклонными гранями клина Ордена, повернулись к своим врагам с удвоенной яростью и силой отчаяния. Они искали любое отверстие, любую брешь, и некоторые из них, сначала горстка, затем десятки, и, наконец, десятки вырвались через безжалостно сокращающиеся промежутки между Орденом и пехотой Юргажа Чарксона и ворвались на открытую площадку в центре прямоугольного построения армии.
Они были слишком перемешаны с защитниками, чтобы стрелять из лука, а резервы, идущие на поддержку Ордена, были все еще слишком далеко, чтобы вступить с ними в бой, но даже упырям было очевидно, что те, кто находился внутри армейских линий, были обречены, если Ордену удастся перекрыть прорыв. Они развернулись, прыгнув вперед со всей скоростью и ловкостью своего вида, чтобы обойти клин с флангов и ворваться в его центр сзади.
Это была жестокая битва на близком расстоянии, по-своему даже более свирепая, чем битва, развернувшаяся вокруг острия клина. Хартанг и Вейжон выделили один взвод из тридцати человек, все, что они могли выделить из самого клина, чтобы прикрыть спины атакующей пехоты, и ее члены развернулись на месте, яростно сражаясь, чтобы отразить угрозу. Однако еще большая часть борьбы пришлась на небольшие кавалерийские силы Ордена, и Юрохас из Сотойи и Аршам из Навахка были в центре ее.
Варчанак и его всадник сражались как одно существо, используя подкованные сталью копыта, щит, копье и меч. Они были единым целым, видели глазами друг друга, слышали ушами друг друга, осознавая ярость и замешательство вокруг себя, которых не мог достичь ни один отдельный человек. Лишь горстка воинов, даже среди элитных рядов сотойских всадников ветра, могла сравниться в смертоносности с Юрохасом Силверэксом, а самый великолепно обученный боевой конь в мире не мог сравниться с умом и выучкой скакуна. Варчанак вопил от собственной лошадиной ярости, втаптывая упырей в кровавую грязь, нанося удары назад в идеально рассчитанных по времени ударах, дробя конечности и головы своими собственными свирепыми челюстями. Его защита поглощала удары, которые свалили бы с ног любую лошадь без доспехов, и он и его всадник были так тесно связаны, что Юрохас предугадывал каждое его движение. Принц автоматически регулировал равновесие и посадку, а его режущий меч и молот щита защищали фланги Варчанака, пока жеребец неистовствовал среди их врагов.
Князь Аршам был вдвое старше Юрохаса и, несмотря на подготовку и мастерство принца Сотойи, гораздо опытнее и намного, намного сильнее. Сам по себе он почти наверняка был даже более смертоносен, чем Юрохас, но его конь, при всей его готовности и отваге, не был
