навернул ее на горлышко бутылки.
– Я должен пойти и…
«Быть с Сэди» – вот что он собирался сказать. Однако с улицы донесся отдаленный звук. Лэндри начал было спрашивать у него, в чем дело, но Бенджи остановил его.
Низкий гул, раздающийся где-то. Похожий на звук двигателя.
Может быть, самолет? Нет, Бенджи решил, что источник находится на уровне земли. И чем бы это ни было, это приближалось. Стараясь продраться сквозь виски, пропитавшее его сознание, Бенджи схватил со стола карабин и поспешил к двери библиотеки, затем к выходу из центра. Пошатываясь, вышел на улицу, где его ждали два сюрприза…
Во-первых, белые хлопья, кружащиеся в темноте. Маленькие точки, плавающие в воздухе. «Это пепел, – мелькнула у Бенджи мысль. – От сожженных трупов». Но это был не пепел. Это был снег.
Во-вторых, в южной стороне города появились сдвоенные огни автомобильных фар, ослепительно-яркие, словно глаза демона. Сделав крутой поворот, машина свернула на Главную улицу. Ее занесло, задние колеса выскочили на газон. Вскинув карабин, Бенджи прицелился. Присоединившийся к нему Лэндри спросил, что это за чертовщина.
Машина подъехала ближе. Теперь можно было разглядеть, что она дорогая, навороченная. Серебристо-серая. Покрытая коркой дорожной грязи. Похоже, это был «Лексус». Водитель, кем бы он ни был, резко затормозил – зад машины пошел юзом, и она развернулась поперек улицы. Бенджи заморгал, борясь со снегом, и различил, что в машине всего один человек – водитель за рулем.
Дверь распахнулась, и из машины вышел мужчина. У него были запавшие глаза и темная всклокоченная борода. Из-под вязаной шапочки растрепанными кудрями торчали волосы. Бенджи угрожающе поднял карабин.
– Руки вверх! – крикнул он. – Руки вверх, или буду стрелять!
Мужчина поспешно вскинул вверх руки в шерстяных перчатках.
– Я не… я здесь не для того, чтобы вам навредить! Обещаю! Мне нужно только, чтобы вы меня выслушали.
Этот голос… Он показался Бенджи знакомым, хотя он и не смог определить, где его слышал. Голос подействовал на него подобно ногтю, отдирающему со стены старую шелушащуюся краску.
На него давила усталость. Виски заволакивал туманом рассудок. И тем не менее Бенджи внезапно ощутил себя очнувшимся, остро реагирующим на окружающий мир. Он воспринимал каждую снежинку. Каждый порыв ледяного ветра. Ощущал холодную сталь спускового крючка под своим согнутым пальцем.
И тут до него вдруг дошло, кто этот человек.
Он узнал этот голос.
«Паломники дьявола…»
«Остановите их продвижение…»
«Враги Христа, дети Полыни…»
Мэттью Бёрд. Пастор, который вел ту программу на радио. Который появлялся вместе с Хирамом Голденом. Связанный с Эдом Крилом и ДАВ.
– Пожалуйста! – шатаясь, Бёрд направился к нему. – Вы должны меня выслушать!..
– Назад, назад, назад! – крикнул Бенджи. – Не приближайся!..
– Вам угрожает опасность, – сказал пастор, делая еще один неуверенный шаг вперед.
Бенджи прижал приклад карабина к плечу. И тут он увидел татуировку у Бёрда на шее. Молоток, змея и меч.
Нет!
Бенджи нажал на спусковой крючок.
78
У меня нет ложки, и, кстати, какой вкус у овсянки?
ТОГДА И СЕЙЧАС
Модель Урэя
В модели не было установлено определенное время для принятия пищи, поскольку само время было слишком текучим и неопределенным, но в какой-то момент просто приходила пора поесть.
В этот раз они ели в столовой общественного центра. Там был небольшой буфет, полный домашних продуктов: индейка и картофельное пюре, содовая и пиво, пироги с сыром и прочая выпечка. От всего этого веяло Днем благодарения, хотя Шане и показалось, что это все-таки не День индейки[159]. Впрочем, может быть, это был он. Может быть, при желании каждый день можно отмечать День благодарения. Было очень непривычно думать так: хотя Шане никогда не приходилось сталкиваться со сменой часовых поясов вследствие дальних перелетов, она гадала, на что это может быть похоже – оказаться вне времени, потерять синхронизацию с тем местом, которое ты когда-то покинул.
Она сидела одна за маленьким столиком в дальнем углу, рядом со старым полотном, написанным маслом, на котором было изображено ржаво-красное здание шахты на фоне багряных гор. Наверное, это место находилось где-то здесь неподалеку.
В зале стоял гомон голосов – путники нашли свои дома в реальном мире, и все пребывали в восторженном возбуждении. Многие выбрали себе здесь жилье, похожее на свои места для отдыха, как они это называли. Что это, подарок от «Черного лебедя»? Своеобразная психологическая синхронизация? Кто мог на это ответить?
Что касается Шаны, она закрыла глаза, чтобы увидеть, – и, разумеется, она оказалась в постели в своем номере в гостинице «Бомонт». Рядом был Арав, смотревший на нее. Парень расхаживал взад и вперед, и половицы жалобно скрипели под неустанным натиском его шагов. Кто-то тронул Шану за плечо…
Она резко вернулась в модель.
Рядом стояла Несси.
– Почему ты не села вместе с нами? – спросила сестра, указывая на столик в противоположном конце зала. Там сидели остальные – Мия, Алия и другие, чьи лица были Шане знакомы, но их имен она не знала.
– Мне и здесь хорошо.
– Ты ведешь себя странно.
«Я видела черную дверь. Я сняла ее на фото. А затем она исчезла. "Черный лебедь" издевается надо мной, сестренка. По-моему, он издевается над всеми нами». А может быть, она ошиблась. Может быть, у нее отключились органы чувств. Может быть, она сходит с ума, черт побери. Беременные ведь сходят с ума, разве не так? «О господи, я беременна. Во всем мире не осталось никакого смысла!»
– Всё в порядке.
– Неправда. Подсаживайся к нам!
– Я же сказала – нет! – Последнее слово Шана буквально прорычала. Она не собиралась этого делать, но так получилось. Несси отшатнулась, словно получив затрещину.
– Вот как. Хорошо. – Похоже, она расстроилась. Быть может, даже разозлилась. Постояв немного, вернулась к остальным, напоследок еще раз оглянувшись.
Шана вздохнула.
Она превратилась в дитя двух различных реальностей, одна из которых была смоделирована, другая – нет, и она не хотела находиться ни в одной из них.
И тем не менее Шана снова закрыла глаза и почувствовала, как ее рассудок плавно отделился от модели Урэя и…
И вот снова шагающий из стороны в сторону Арав. Теперь парень к тому же заламывал пальцы, хрустя суставами.
Арав заговорил:
– Шана, возвращайся ко мне. Пожалуйста!
У Шаны екнуло в груди. Ей захотелось закричать. Захотелось встать, протянуть руки к Араву, обнять его. Она попыталась заставить свое тело сделать хоть что-нибудь, все равно что. Но нет – она оставалась пассивным наблюдателем, зрителем, смотрящим со стороны на ее собственную жизнь.
– Я больше не хочу быть здесь, – продолжал Арав. – Мне плохо. У меня… у меня проблемы с тем, чтобы оставаться в собственном рассудке…
Шане хотелось сказать ему: «Ты даже не представляешь себе, как я тебя понимаю!»
– Просто я… э… просто я… я тут недавно забыл, как тебя зовут. Я не хочу делать это признание; я даже не знаю, слышишь ли ты меня и запомнишь ли
