Барбара показала пальцами на скатерти, что она ходила.
– Утренняя прогулка, – объяснила она инспектору.
– А-а-а. E dov’è andata?
– И где ты была? – перевела Хадия.
– Да я потерялась к чертовой матери. Скажи ему, что мне повезло, что я не добралась до Пизы.
Когда Хадия перевела это, инспектор улыбнулся. Но Барбара заметила, что улыбка не коснулась его глаз, и она мысленно приготовилась к тому, что может последовать. Оказалось, что последовал звонок мобильного Сальваторе. Он взглянул на экран и сказал:
Барбара приложила палец к губам, показывая Сальваторе, что он не должен говорить, где она находится. Тот согласно кивнул и с улыбкой сказал в трубку: «Слушаю вас, Томмазо». Но через секунду выражение его лица изменилось. Он взглянул на Барбару и вышел из комнаты.
Виктория, Лондон
То, что от Барбары Хейверс не было никаких вестей, напомнило Линли поговорку: «Отсутствие новостей – это хорошие новости», хотя он хорошо знал, насколько это не соответствует действительности. Поэтому Томас совсем не удивился, когда его спокойствие было разрушено вскоре после того, как он появился на работе. Уинстон Нката доложил, что не смог найти никаких связей с Италией у родственников и знакомых Анжелины, за исключением того факта, что ее родители были уже, по-видимому, в Лукке. А вскоре после этого детектив инспектор Стюарт остановил его в коридоре и протянул свежий номер «Сорс».
На первой странице таблоида размещалась очень большая и очень грустная фотография Хадии Упман, смотревшей из окна, под которым Линли увидел хорошо знакомую ему выставку растений с сочными листьями. Под фото был расположен заголовок: «Когда же она вернется домой?». Автором был Митчелл Корсико. Вместе с фото это говорило о самом худшем. Потому что Митчелл Корсико мог выяснить, куда Барбара Хейверс спрятала Хадию, только одним способом. Линли знал это так же хорошо, как и Стюарт. Детектив инспектор сразу же подчеркнул это, сказав:
– Ну, и как мы теперь поступим, Томми? Мне самому передать это командиру или это сделаешь ты? Если хочешь знать мое мнение, она работает на «Сорс» уже бог знает сколько времени. Может быть, годы. Она была платным «кротом», а теперь ей конец.
– Ты слишком торопишься со своими обвинениями, Джон, – ответил Линли. – Я бы посоветовал тебе слегка притормозить.
Стюарт издал губами звук, который прозвучал одновременно удивленно и возмущенно.
– Неужели? Понятно. Ну что ж, я думаю, ничего другого тебе не остается. – Он посмотрел в сторону кабинета Изабеллы Ардери, чтобы подчеркнуть то, что собирался сказать. – Она встречалась с ССБ-1, Томми. Все уже об этом знают.
– В этом случае твои источники гораздо лучше, чем мои, – спокойно произнес Линли и, похлопав газетой по ладони своей руки, спросил: – Я могу оставить это себе, Джон?
– Там, где я ее взял, их еще очень много, приятель. Это на тот случай, если она не окажется на столе Изабеллы Ардери.
Стюарт подмигнул и отошел довольно развязной походкой. Начинался последний сет, и он был намерен выиграть и его, и весь матч.
Линли проводил коллегу глазами и, оставшись один, еще раз взглянул на статью на первой странице. Это была классика «Сорс»: хорошие ребята все в белом, плохие – все в черном. Серый цвет отсутствовал как таковой. И Таймулла Ажар, и Лоренцо Мура были плохими ребятами из-за их связи со смертью Анжелины Упман (Ажар) и сокрытием Хадии от ее родного отца (Мура). Конечно, поскольку Таймулла Ажар сейчас находился в тюрьме, куда его упек инспектор Сальваторе Ло Бьянко (белый), который отвечает за расследование смерти Анжелины Упман, ребенок должен где-то жить, и вилла, на которой Хадия жила со своей матерью и Мурой (фото на стр. 3), казалась логичным выбором, пока не будут организованы другие условия. Но сейчас на ее лице была написана заброшенность, печаль и отчаянное желание забыть, наконец, обо всех тех преступлениях, которые были совершены против нее, а никто почему-то этим не занимался. Сейчас она была одна в руках иностранного правительства (очень черное), и когда же, наконец, Министерство иностранных дел (стремительно переходящее в черный спектр) займется этим вопросом и вернет ребенка в Лондон? Много места было занято пересказом всего того, что происходило с Хадией начиная с прошлого ноября, однако ни слова не было сказано, что в Италии находится офицер Нового Скотланд-Ярда для того, чтобы заниматься вопросами, связанными с девочкой.
Линли знал, что эта деталь о многом говорит. И прежде всего – о том договоре, который существовал между журналистом, написавшим данную статью, и Барбарой Хейверс. Потому что, назвав ее, Корсико неминуемо «светил» свой источник, а он был совсем не дурак, чтобы сделать такую ошибку. И в то же время Барбара была для него единственной возможностью обнаружить Хадию. И только с помощью Хейверс он мог заполучить такую фотографию девочки.
Инспектор Линли знал, что эта статья была доказательством того, что Барбара все врала, говоря о своих отношениях с Митчеллом Корсико. Что ж, она будет не первым копом, пойманным на сотрудничестве с таблоидом. Копы на зарплате стали еще одной частью разворачивающегося скандала, связанного с бульварной прессой. Но в комбинации со всеми ее другими проступками это был конец Барбары Хейверс.
Линли направился в кабинет Изабеллы Ардери. Тот факт, что она обратилась за помощью к ССБ-1, говорил о том, что она была абсолютно уверена в уликах против Барбары. Но должен же быть шанс раскрасить эту статью немного по-другому.
Томас выбросил газету в ближайшую урну. Он понимал, что это только временная мера, потому что, как уже заметил Джон Стюарт, эту грязь можно легко купить на улице. Несколько шагов в направлении остановки метро «Сент-Джеймс-парк» – и ты свободно приобретаешь около полудюжины этих таблоидов. Возможно, Стюарт уже прикупил себе еще одну копию. Должен же он быть уверен, что статья на первой странице «Сорс» попадется на глаза Изабелле.
Дверь кабинета была открыта, но Изабеллы внутри не было. Доротея Гарриман раскладывала пачку папок с делами на столе суперинтенданта. Увидев Линли, она сказала только:
– Наверху.
– И сколько?
– Уже час прошел.
– Он вызвал или она сама напросилась?
– Ни то, ни другое. Это давно запланированная встреча.
– ССБ-1?
На лице Гарриман было написано сожаление.
