Мир вокруг двух друзей снова принимал отчетливые очертания. Они оказались в скалистой долине, увидели вдали высокие пики только что образовавшихся гор — алые на темном фоне неба.
Потом земля начала двигаться. Она крутилась все быстрее и быстрее, день сменялся ночью, а ночь — днем с головокружительной быстротой, потом движение стало замедляться, и солнце снова застыло в неподвижных небесах — вернее, начало двигаться со своей обычной скоростью.
Перемены произошли. Теперь здесь властвовал Закон, но Владыки Закона удалились, не произнеся ни слова благодарности.
И хотя властвовал Закон, необходимо было протрубить в рог в последний раз, чтобы началось развитие.
— Значит, все закончилось, — пробормотал Мунглам. — Все исчезло. И Элвер, моя родина, и Карлаак у Плачущей пустоши, и Бакшаан, даже Грезящий город на Драконьем острове Мелнибонэ. Они больше не существуют, их уже нельзя вернуть. А перед нами новый мир, созданный Законом. Но он очень похож на старый.
Элрик тоже остро чувствовал утрату, понимая, что все знакомые ему места, даже сами континенты, исчезли, а на их месте появились другие. Он словно расстался с детством, а может быть, так оно и было на самом деле: Земля простилась со своим детством.
Он прогнал от себя эту мысль и улыбнулся.
— Предполагается, что я должен протрубить в рог в последний раз, и тогда начнется новая история Земли. Но у меня нет для этого сил. Может быть, иногда ошибается и судьба.
Мунглам странным взглядом посмотрел на него.
— Надеюсь, что нет, друг.
Элрик вздохнул.
— Кроме нас двоих никого не осталось, Мунглам, — ты и я. Удивительно, что даже такие катаклизмы не смогли нарушить нашу дружбу, не смогли нас разделить. Ты — единственный друг, чья компания не утомляла меня, единственный, кому я доверял.
Мунглам усмехнулся, но на его лице появилась только тень его прежней самоуверенной улыбки.
— А от наших с тобой приключений в выигрыше обычно оставался я, а не ты. Так что наш союз был взаимовыгоден. Я никогда не знал, почему я решил разделить с тобой твою судьбу. Может быть, я делал это не по своей воле, а по предначертанию, потому что мне теперь осталось совершить последний акт дружбы…
Элрик хотел было спросить у Мунглама, что тот имеет в виду, когда откуда-то раздался спокойный голос:
— Я принес два послания. Одно — благодарность от Владык Закона. А другое — от куда более мощной сущности.
— Сепирис! — Элрик повернулся, чтобы увидеть своего наставника. — Ну, ты удовлетворен нашей работой?
— Да, в высшей степени. — Лицо Сепириса было печально, он смотрел на Элрика с глубоким сочувствием. — Тебе удалось все, кроме последнего — протрубить в третий раз в рог Судьбы. Благодаря тебе начнется развитие жизни на Земле, и ее новые люди получат возможность постепенно двигаться к новому своему состоянию.
— Но в чем суть всего этого? — спросил Элрик. — Я так и не понял.
— А кто это может понять? Кто может знать, почему существует Космическое Равновесие, почему существуют судьба и Владыки Высших Миров? Почему всегда должен существовать Воитель, который будет вести такие сражения? Существует, кажется, бессчетное число мест, времен и возможностей. Видимо, есть неограниченное число существ, одно над другим, которым ведома конечная цель, хотя в бесконечности не может быть никакой цели. Возможно, все циклично, возможно одно и то же событие будет происходить снова и снова, пока вселенная не исчерпает себя и не умрет, как умер мир, который мы знали. В чем суть, Элрик? Не ищи сути, потому что на этом пути тебя ждет безумие.
— Нет сути, нет цели… Для чего же тогда были нужны все мои страдания?
— Может быть, сами боги ищут суть и цель, а это всего лишь одна из попыток найти и то и другое. Посмотри! — Он повел рукой, указывая на новый мир вокруг. — Все это создано по законам здравого смысла. Возможно, новые люди будут жить по его законам, а может быть, какой-нибудь фактор уничтожит здравый смысл. Боги экспериментируют, Космическое Равновесие руководит судьбой Земли, люди сражаются и считают, что боги знают, за что они, люди, сражаются… Но знают ли это боги на самом деле?
— Ты лишь еще больше растревожил меня, а ведь я искал утешения, — вздохнул Элрик. — Я потерял жену и мир… и не знаю ради чего.
— Извини. Я пришел попрощаться с тобой, мой друг. Делай то, что должен.
— Хорошо. Я больше не увижу тебя?
— Нет. Мы оба теперь мертвы. Наш век кончился.
Сепирис словно раскрутился в воздухе и исчез.
Осталось лишь ледяное молчание.
Наконец мысли Элрика были прерваны Мунгламом:
— Ты должен протрубить в рог, Элрик. Независимо от того, что за этим последует, ты должен протрубить в рог и покончить с этим навсегда!
— Каким образом? У меня едва хватает сил стоять на ногах.
— Я уже решил, что ты должен сделать. Убей меня Буревестником. Возьми мою душу и жизненные силы, и тогда ты сможешь протрубить в рог.
— Убить тебя, Мунглам?! Единственного, кто у меня остался… Моего настоящего друга? Не говори ерунды.
— Я вполне серьезно. Ты должен это сделать, потому что ничего другого тебе не остается. И потом, нам здесь все равно нет места, и мы так или иначе должны умереть. Ты рассказывал мне, как Зариния отдала тебе свою душу. Что ж, возьми и мою.
— Я не могу.
Мунглам подошел к нему, взялся за рукоять Буревестника и наполовину вытащил его из ножен.
— Нет, Мунглам!
Но меч уже вырвался из ножен по своему собственному желанию. Элрик отбил руку Мунглама и сам взялся за эфес, но ему не удалось остановить меч, который взлетел вверх, увлекая за собой руку Элрика, и замер, прежде чем нанести удар.
Мунглам стоял с бесстрастным лицом, опустив руки. Но Элрику показалось, что в глазах его друга вспыхнул страх. Альбинос пытался удержать меч, заранее зная, что это невозможно.
— Пусть он сделает свое дело, Элрик.
Клинок рванулся вперед и пронзил сердце Мунглама. Кровь хлынула из раны, глаза Мунглама затуманились, наполнились ужасом.
— О… нет… этого я не ожидал!
Элрик в оцепенении никак не мог извлечь Буревестник из сердца друга. Энергия Мунглама потекла по мечу в жилы Элрика, но и когда все жизненные силы его маленького друга перетекли в альбиноса, тот продолжал стоять, глядя на мертвое тело. Потом слезы потекли из малиновых глаз, рыдания сотрясли грудь, и тогда меч вышел из раны.
Элрик отшвырнул меч, и когда тот упал на камни, то не зазвенел, а издал звук, какой производит падающее человеческое тело. Потом он словно бы дернулся к Элрику, но остановился, и у альбиноса возникло ощущение, что тот наблюдает за ним.
Элрик взял рог и поднес его к губам. Он протрубил, провозглашая наступление ночи на новой Земле. Той ночи, которая должна предшествовать рассвету. И хотя звук рога был исполнен торжества, Элрик вовсе не торжествовал. Невыносимое одиночество и невыносимая скорбь одолевали его. Он продолжал трубить, откинув назад голову. А когда эта нота стала замирать и ее торжественное звучание перешло в затухающее эхо, которое в большей степени отражало страдание Элрика, над ним в небесах над землей стали образовываться какие-то огромные очертания, словно вызванные звуком рога.
