антикварным магазином как недвижимой собственностью – здесь ставки заметно выше, а тягость поражения порой заставляла отверженных сводить счеты с жизнью.
М. М., который не раз искренне и деятельно бросался в пучину совместной работы, был одним из тех, кого компаньоны раз в несколько лет оттирали от дел, и он лишался нажитого имущества, начиная жизненный цикл антиквара заново, то есть с чистого листа. Виной тому его доверчивость и доброта, которые в мире антикварной торговли хотя и остаются добродетелями, но отнюдь не сулят безоблачного существования. И то, что он смог пройти через все это и до последнего вздоха остаться действующим антикваром, говорит о его неукротимой жизненной энергии и оптимизме.
Так вот, М. М. достигли с А. Л. С. некоторой договоренности, по которой мы могли покупать книги через М. М., и это условие было выгодно обоюдно, действовало много лет и всеми неукоснительно соблюдалось. Конечно, трудность для такого бизнес-проекта отчасти состояла в том, что мы с А. Л. С. уже начали собирать коллекцию, а М. М. всегда почитал собирательство тленом, то есть ему было интересней работать с книгой как антиквару, нежели что-то коллекционировать самому. Хотя, будучи провидцем, он мог бы собрать нечто очень интересное, особенно если знать, что он много ранее всех остальных смог заинтересоваться такой темой антикварной книги, как наука.
Великодушие М. М. простиралось здесь и на эту нашу слабость: он с уважением относился к нашей собирательской деятельности и явно порой мог бы продать дороже кому-то другому, но звонил А. Л. С., говоря: «Сань, что думаешь про такую-то книгу», и мы приобретали некий замечательный экземпляр. В ответ мы отвечали взаимностью: были ему честными компаньонами, а А. Л. С. оставался верным другом.
Перелом случился тогда, когда М. М. решил покинуть родину малую и вернуться на родину историческую. Мы с А. Л. С., в общем-то его компатриоты в обоих случаях, узнали об этом намерении лишь тогда, когда до его отъезда оставалась пара месяцев. Обедали в «Якитории» на Новом Арбате, сидели вчетвером: М. М., его супруга, А. Л. С., я. Мы довольно часто там встречались, и можно сказать, что на протяжении ряда лет эти обеды были традиционными. И вот тут он нас и огорошил…
Конечно, каждый дееспособный человек имеет свои политические убеждения, а в особенности тот, кто в 1990‐х годах мечтал о прекрасной России будущего. Но объединяющим началом наших взаимоотношений была книга и книжная торговля, хотя и наши собственные взгляды, и взгляды А. Л. С. также неодинаковы, но эти полутона на интересы дела не влияли.
После крымских событий М. М. решил уехать, и уехать окончательно. Мы с А. Л. С., относясь к этим политическим событиям различно, были абсолютно единодушны в попытках убедить М. М. в поспешности такого шага. Ну и к тому же нам тогда, до печальных событий, казалось, что в XXI веке мир устроен уже не так, как было при Брежневе, когда, уезжая куда-то на ПМЖ, ты автоматически обрубал все концы, лишаясь не только жилплощади, но и советского гражданства. Но М. М. всегда был человеком крайностей и уехал от нас навсегда.
«Навсегда» продлилось лет пять, после чего М. М. вернулся в Москву, занялся ровно тем же, но с учетом синяков, полученных им от судьбы. Недавняя смерть его, сколь печальная, столь и неожиданная, лишила нас доброго друга, которому мы оба навсегда благодарны за годы совместной работы.
Коллекция
Вернемся немного назад. Постепенно завершался и период нашей с А. Л. С. работы в «Гелосе». Проведя свой последний сезонный аукцион в 1999 году, мы отбоярились от этой обязанности, поскольку к тому моменту аукционы изжили себя, то есть для реализации антикварных книг, составлявших наш ассортимент, теперь не было нужды устраивать аукционы. К тому же учредители «Гелоса», как обычно бывает в больших фирмах, в какой-то момент решили осваивать более основательно направление антикварной книги, уже своими силами, и делать еженедельные аукционы. Это явно не могло сочетаться с нашим там присутствием. Удивительно, но обе стороны расставались тогда с легким чувством.
Возможно, что это даже было необходимым: мы оба устали от антикварной торговли, появилась возможность реализовывать иной потенциал. Меня стало перетягивать в науку, я учился в аспирантуре, где моей темой стало изучение прижизненных изданий Галилея и отражение в них физических воззрений; к тому же я всегда много чего изучал, и довольно разнообразно. Единственным моим желанием было сидеть в архиве не дважды в неделю, как это было в прежние годы, а чаще, и больше ни о чем не думать… Постепенно на базе накопленного материала у меня начали выходить книги, а по прошествии некоторого времени я и вовсе переехал по научной части в Петербург и несколько лет проводил там значительную долю времени. Потом я переехал еще далее, потом вернулся в Москву, потом еще куда-нибудь уеду или не уеду…
К тому же на закате нашей работы в «Гелосе» А. Л. С. был приглашен в еще одно антикварное партнерство и, работая там, вернулся к занятиям филологией и тоже нагнал тот поезд, в который он некогда не сел из‐за занятий антикварной книгой. Словом, жизнь шла своим чередом, но главное, по крайней мере для настоящего повествования, – что за годы совместной работы нами были сформированы не только большие запасы книг, продажа которых даже до сего дня дает нам возможность существовать, но и собрана наша с А. Л. С. уникальная книжная коллекция.
Начиная с середины 2000‐х годов она пополнялась спорадически, мы уже не могли соперничать с теми, кто вошел в собирательство на волне «высокой нефти» и не менее высокой коррупции. Коллекция наша сохранялась и обрабатывалась, а примерно в 2015 году мы задумались об издании аннотированного каталога. Готовился он нами неспешно, и потому мы, представляя наше собрание, постарались употребить все свои способности.
Сейчас, когда наш трехтомный «Музей книги» доступен всем, каждый может сам судить, насколько был осмыслен путь, проделанный нами в области предмета, которому посвящена эта книга.
Иллюстрации
«Часословец» Швайпольта Фиоля (Краков, 1491)
«Грамматика» Мелетия Смотрицкого (1648)
Переплет первопечатного «Апостола» 1564 года из библиотеки Ивана Грозного (литография К. Тромонина, 1843)
Переплет работы Ж. К. Бозериана для библиотеки Александра I (1804)
