раньше. Младшешкольник из благополучной семьи, любит папу и маму, старательно учится и ведет себя как хороший мальчик, потому что мама настрого так наказала. Образцовый ребенок. Кто может предположить, что через полвека он превратится в дебошира и безнадежного пьяницу? А теперь вопрос – кто из них настоящая личность? Семилетний? Двадцатилетний? Тридцатилетний? Или пятидесятилетний? Кого судить? Кого награждать или карать? Человек – животное социальное, и в том, кем он стал, виноват не только он лично. Да, под конец жизни спился и скатился – но ведь вокруг не нашлось никого, кто подал бы ему руку. Разве справедливо судить его так же, как и того, кому помогли? Ведь выйди вон тот парень, – он указал на тридцатилетнего, – из дома на две минуты позже в один прекрасный день, и встретился бы с замечательной девушкой лет на десять его моложе, но умницей и красавицей, искренне бы в него влюбившейся. И тогда…
Щелчок пальцами, и рядом с пьяницей появился еще один человек. За пятьдесят, то же лицо, что и у алкоголика – но спокойное и доброжелательное, без прожилок, а в уголках рта собрались крохотные морщинки, таящие в себе скрытую улыбку.
– Счастливый отец семейства, трое детей, любящая жена с бессрочным брачным контрактом, должность, пусть невысокая, но со стабильным жалованием, стихи, изредка публикуемые под псевдонимом в одном из сетевых журналов… Личность пусть и неяркая, но во всех отношениях положительная. Один из тех, на ком держится общество.
Все изображения, кроме пьянчуги, пропали.
– И я должен осудить его за то, что однажды он вышел из дома на две минуты раньше, чем следовало? Спасибо, без меня.
– Там что-то говорилось про подавление личности, – педантично напомнила Майя. – И про прогноз восстановления.
– Да. Ракуэн создан для того, чтобы дать человеку второй шанс. Снять давление окружающего мира, избавить от стресса и постоянной заботы о куске хлеба. Предоставить возможность стать кем-то иным, если захочет. Нужно лишь заставить его на время забыть о том, кем он являлся, чтобы он мог совершить выбор без влияния прошлого.
– Джа, я тебе как специалист заявляю: даже у примитивнейшего искина второго уровня отделить память от логического аппарата практически невозможно, – Камилл помахал в воздухе рукой. – Да даже на первом уровне крайне сложно. А у человеческой психоматрицы практически нереально. Заблокируй память, и получишь пустую личность, новорожденного младенца. Азы вообще-то. Безгласные тени в Аиде, разумеется, от стресса избавлены, но толку-то?
– Камилл, в тот день, когда тебе удастся уесть меня по-настоящему, я уйду в лечебный анабиоз на десяток терций как минимум, – усмехнулся Демиург. – Хотя твое знакомство с древнегреческой мифологией похвально, не ожидал. Видишь ли, у меня получаются вовсе не безгласные тени. Я блокирую память избирательно и не до конца. Смутные воспоминания остаются, логика мышления в значительной степени сохраняется. Плюс та же техника, что при программировании автономных проекций: внедрение ложных воспоминаний с пометкой их как подлинных. Со временем они рассасываются, истинная память восстанавливается, причем чем важнее что-то, тем быстрее оно всплывет на поверхность. Постепенно человек снова становится собой – но уже переосмыслившим свою жизнь… я надеюсь. И нашедшим в ней новые цели. Куда он захочет пойти дальше и захочет ли – посмотрим. По прогнозам, не меньше минитерции на восстановление потребуется, но статистика пока не набрана по понятным причинам.
– Ну хорошо, восстановит он свою личность полностью – а дальше? – Майя задумчиво потеребила прядку волос. – Был сволочью и мерзавцем, и таким же остался. Что с ним станешь делать? Сотрешь?
– Зачем? Виртуальность есть не просит. Пусть живет сколько влезет. Выделить ему персональный изолированный карман, окружить его куклами, и пусть хоть людоедством там занимается. Твои искины, Камилл, на начальных этапах присмотрят за Ракуэном, они уже все дружно согласились. Дальше, возможно, создадим какие-то специализированные структуры фильтрации, но пока нужды нет.
– То есть твои средневековые деревеньки в виртуальности – своеобразный санаторий для умерших, – подытожила золотоволосая девочка. – Не рай и не ад, а чистилище. Не думаешь, что такие вот городишки слишком скучные?
– Ракуэн очень большой. Такие вот городишки не единственное, что здесь есть. В разных областях воспроизведены самые разные антропогенные ландшафты – от земной античности до современной Текиры. И Художницы с Операторами продолжают работать. Куда конкретно попадет та или иная личность после смерти, определяется ее желаниями в момент трансферта. У меня есть небольшая методика, можете ознакомиться. Каси!
Внезапно Демиург оказался почти вплотную к девушке, и она вздрогнула, инстинктивно прижавшись к мужу.
– Каси, теперь ты понимаешь, почему на самом деле у тебя нет никакой проблемы выбора? Твои родители не умрут никогда. Однажды они просто окажутся здесь. И если ты откажешься становиться Демиургом, то тоже попадешь сюда рано или поздно. Не стоит. Не мучай себя и Лику. Наш мир далек от идеала, но не надо из-за того казниться. Ладно?
Канса машинально кивнула. Голова у нее шла кругом (Аид? чистилище? тени?), и она решила пока что со всем соглашаться. Потом у нее появится время обдумать все как следует.
– Вот и замечательно, – Демиург ободряюще улыбнулся ей. – Тогда вы двое введите в курс остальную молодежь. Майя, передай мой рассказ Мио, будь так добра. Камилл, ты со своими искинами сам общий язык найдешь, я надеюсь. Мириэра!
– Да, Джао? – прозвенела временно забытая Художница.
– С этого момента у всех Старших в Ракуэне статус полных наблюдателей без права вмешательства. Консультируй их при необходимости. Лика, поаккуратнее копайся своими шаловливыми пальчиками в системе – теперь тут все-таки люди живут. Выбирай для экспериментов незаселенные области в дальних участках графа. Все, блистательные господа и великолепные дамы, мое время вышло. Дальше сами разбирайтесь.
Он кивнул и исчез. Оставшиеся переглянулись.
– Напомните, именно Джа обвинял меня в том, что я сумасшедший? – поинтересовался Камилл. – Кажется, ему самому неплохо бы к психиатру заглянуть. Ну надо же – загробную жизнь на практике реализовать! Да еще и непонятно что с… как он их назвал? Нэмусин? С восстановившимися нэмусинами что делать, тоже неясно.
– Но он все-таки выполнил свое обещание, – золотовласая девочка со вкусом потянулась, и длинные пряди взметнулись в воздух, словно подхваченные сильным ветром. – Он меня удивил. Мне бы такая идея и в голову не пришла. Забавно. Мириэра!
– Да, Майя?
– Лови прямой входящий канал. Я намерена без посредников в системе покопаться.
– Канал принят. Напоминаю, что статус полноправного наблюдателя не предполагает…
– Спасибо, Мириэра, но напрямую, пожалуйста, без звука. Пока, народ. Зовите, если что.
И Майя растворилась в воздухе.
Камилл неторопливо подплыл к Кансе с Палеком и задумчиво обозрел
