Ответить на это сообщение
Тема: Re: Утиная охота, или Стрельба по Терезе
Автор: Урсус и Зухус
Дата: 16.01.2004
Тургенев был жестоким, он в зайчиков стрелял. Зилов, как всем известно, стрелял по уткам. Мы, как выясняется, стреляем по Терезе. М-да. Обнаружилось это случайно. Мы, оказывается, лупим по невинной, беззащитной крошке Терри из арбалетов, пращей, базук, пушек, снайперских винтовок с оптическим прицелом. Мы нагло используем гранаты, мины и водородные бомбы. Мы становимся все грубее и наглее — кровь хлещет фонтаном, растекаясь по всемирной паутине сладковатыми ручейками, речушками и реками, затопляя бесчисленные форумы разнокалиберных звезд. Но… Мы скоро начнем промахиваться. Это сказала Тереза.
Ура прелестной! Гип-гип-ура!
Урсус и Зухус умрут, умрут скорбным и невзрачным, ломким и хрустким зимним утром. Будет падать снег. Белый, пушистый и беззащитный, как их нежные сердца. Галка пролетит в сером небе. Из рук Кости Хабенского случайно выскользнет и разобьется чашка из матового китайского фарфора. А Миша Почеренков увидит во сне «бурей измятую, сломанную хризантему». Урсус и Зухус, мохнатые, клыкастые, злобные и мерзкие твари, покинут этот мир. Навсегда. А Тереза будет жить, радоваться яркому солнцу, сексу, соленым огурцам и учить детей русскому языку.
Что не убивает нас, делает нас сильнее. Кто бы это ни сказал, он был чертовски прав. К вечеру мы с Зухус разгулялись, пригласили в гости коллег, живших по соседству, плотно поужинали, выпили, словом, пришли в норму. Часа в три ночи мы созрели для того, чтобы пойти в общий душ.
Это чудо коллективного образа жизни находилось в холле, за два или три поворота от нашего номера, и днем туда шли нескончаемые вереницы людей. Пикантность ситуации заключалась еще и в том, что ничего, кроме зимней одежды и обуви, у нас не было, а вытираться предстояло малюсенькими и жутко жесткими вафельными полотенцами для рук.
В нашем тогдашнем положении горячий душ оказался лучшим тонизирующим средством — значительно полезнее ванны или, например, сауны. Сильные струи воды приятно массировали тело, и, если не думать о том, сколько людей стояло сегодня на том же месте, где и я, можно было расслабиться до полного просветления и примирения с окружающей действительностью.
После омовения влезать снова в зимнюю одежду не хотелось, и мы с Зухус остановились на облегченном варианте: сапоги и футболки. Все постояльцы давно уже спали в своих номерах-каморках, а нам нужно было пройти всего-то двести метров. В гулком пустынном коридоре на нас вдруг напало буйное веселье: мы стали смеяться и ронять вещи.
— Так, так. Вот, значит, чем вы ночью занимаетесь.
Дверь одного из номеров открылась, и оттуда высунулась взлохмаченная голова питерской драматургессы и журналистки по имени Оля.
— Вы меня разбудили, — сообщила она и достала из-за спины фотоаппарат. Прежде чем мы смогли куда-нибудь спрятаться или хотя бы закрыть лицо руками, она нажала кнопку и сфотографировала нас в самом нелепом виде из всех, в которых я когда-либо была! Вот что значит профессиональные журналистские навыки.
Если вы когда-нибудь увидите этот снимок в глянцевом журнале или на скандальном сайте в Интернете (мы с Зухус с мокрыми волосами, в майках и меховых сапогах на босу ногу в холле гостиницы «Центральная» в три часа ночи), знайте, что это просто две уставшие девушки возвращаются из общественного душа в номер, где нет даже горячей воды.
Прежде чем скрыться в своем номере и лечь спать с сознанием выполненного долга, Оля внимательно посмотрела на нас и совершенно серьезно спросила:
— Девчонки, вы что, нюхаете, а?
Когда женщине говорят, что у нее мужской ум, это принято воспринимать как похвалу. Я никогда не хотела быть мужчиной и не понимаю, что хорошего в том, чтобы быть похожей на мужчину и иметь какие-то мужские качества. Мужчины ограниченны и инфантильны, левое и правое полушария их мозга не развиты в равной мере и не могут работать одновременно, поэтому у бедняг большие проблемы с интуицией и воображением. Мужчины могут делать только одно дело, они делают его всю жизнь и довольно редко добиваются в нем больших успехов, а если и добиваются, то платят за успех слишком большую цену.
Ум мужчины глубже и логичнее. Вгрызаясь в какую-то задачу, мужчина уже не может выпустить ее из зубов, пока не разложит все по косточкам, не распылит на атомы. Пусть его, надо же ему чем-нибудь заняться. Пусть хоть как-то оправдывает свое существование в мире, потому что он в нем не главный. Этот мир создан женщиной. Она придумала для него правила, она может не только уничтожить его, но и создать заново. Я могу делать с миром и с мужчинами все, что захочу.
Мы сволочи, мы стервы, мы используем людей, мы эксплуатируем их лучшие чувства, мы играем.
Крокодилоголовый Себек — великий владыка водного пространства, бог-творец, «возникший сам собою в Нуне», обеспечивающий плодородие водам Нила, повелитель благодатного разлива реки, покровитель охотников и рыболовов, правитель обитателей прибрежных зарослей папируса; именно Себеку приписывалось изобретение рыболовной сети. В ряде текстов Себек рассматривается как защитник богов, в частности Осириса; его свирепость и другие устрашающие качества якобы отпугивают от богов силы зла и тьмы. Иногда в своей свирепой ипостаси Себек может быть агрессивным божеством, противником Осириса и Ра. Кроме того, иероглиф, изображающий крокодила, служил определителем в таких словах, как «агрессия» и «вожделение».
Город Фаюма прежде назывался Крокодилополем. В нем было чрезвычайно развито почитание крокодила; одно такое священное животное, прирученное жрецами, содержали отдельно в озере. Оно называется Зухом (греч. от «Себек»). Животное кормили хлебом и мясом и поили вином. Чужеземцы, которые приходили созерцать священное животное, всегда приносили с собой эту пищу.
Священных крокодилов Себека украшали золотыми перстнями и диадемами, а после смерти бальзамировали и погребали в глиняных саркофагах в храмах Крокодилополя.
Жалко, что никто не украсит меня после смерти золотыми перстнями и диадемами. У меня есть парочка семейных драгоценностей — прабабкин кулон с турмалином, скромное тоненькое колечко с изумрудом, которое кто-то из предков на что-то выменял в дореволюционные времена, и еще яйцо Ананова. Это самое яйцо с клеймами самого Фаберже вызывает в питерской тусовке смех. На одной из одиозных премий яйцами наградили Фрейндлих, Вишневскую и меня. А потом все долго смеялись, что господин Ананов, видимо, генетический урод, если обладает таким количеством яиц, да еще и раздает их направо и налево.
Летом мы сходили с Зухус на фильм века «Ночной дозор», проигнорировав закрытый показ, на который без труда могли бы проникнуть. Фильм потряс нас до кончиков пальцев — мы ничего не поняли. Особенно пострадала бедняжка Зухус, которая вообще не любит фэнтези.
— А это кто? — вопрошала она меня в темном зале, набитом тинейджерами.
