— Но Виталик оказался твердым орешком, — самодовольно ухмыльнулась Ирма и, глянув на часы, ахнула: — Черт, я же еще полчаса назад должна была спуститься. Он ждет внизу! Мы едем в одно место, опаздывать нельзя, понимаешь?
— На кладбище, что ли? — проворчала Нинка. — Не знаю другого места, куда нельзя опаздывать!
— Дура, — обиделась Ирма. — Ладно, скажу: мы в загс заявление подаем…
У Нинки отвисла челюсть. Ее независимая, блестящая Ирма выходит за Виталика? За этого гориллоподобного мужлана с сомнительным источником доходов?
— Но это не помешало тебе вчера попытаться его соблазнить, — обиделась Ирма.
Нинка поняла, что последнее предложение произнесла вслух.
— Все, я побежала, — чмокнула ее на прощание Ирма. — Платье не трогай, слышишь? Сегодня вряд ли смогу, а завтра обязательно заеду к тебе, и подумаем, как тебе оставаться красивой, но не становиться монстром. Кстати, заодно похвастаюсь шикарным кольцом, которое мне преподнес Виталик!
Она исчезла за дверью. Нинка тоскливо посмотрела ей вслед. Да уж, Ирме легко говорить. А что делать ей, Нинке, с этим грузом недавних событий?
Спустя два месяца
Нинка, задумчиво помахивая пакетом с мандаринами, направлялась домой. В голове ее созревал план праздничного ужина. Совсем скоро — Новый год.
Подумать только, сколько всего изменилось за какие-то два месяца! После того, как она не пришла на работу в видеопрокат, ее, разумеется, уволили. Можно было, конечно, поваляться в ногах у хозяев. Но Нинка вдруг разозлилась, когда начальница — девица едва ли старше ее, начала ее отчитывать, словно школьницу. Нинка даже слушать не стала — забрала трудовую книжку и ушла.
Почему-то ей совершенно не было горько от потери работы. Вместо того, чтобы страдать и жалеть себя, Нинке вдруг захотелось пойти по той дороге, к которой она себя готовила, но с которой свернула из-за неуверенности в себе. Она же закончила филологический факультет университета, почему бы ей не устроиться по специальности? Кем? Учителем, конечно! Она с детства обожала литературу и русский, у нее стопроцентная грамотность! Так почему она сидела в видеопрокате столько лет? Нина знала ответ — страх. Она не понимала, как сможет войти в класс и объяснить школьникам урок, не была уверена, что сумеет найти нужные слова, стать для них настоящим учителем. Именно это неверие в собственные силы и не позволило ей поступить в педагогический институт! Нина малодушно рассудила, что филолог — понятие достаточно расплывчатое, куда более неясное, нежели учитель!
Теперь она вдруг решила попробовать себя в этом качестве. А почему бы и нет? Не получится — значит, не получится. Тогда она найдет себе обычную серенькую работенку и снова будет бездарно проводить время. Гораздо хуже, если она так и не попробует стать тем, кем ей так хотелось, — учителем!
Недолго думая, Нинка направилась в поисках работы по школам своего района. И что самое удивительное, ее приняли уже в третьем месте, куда она обратилась, — в колледже! Единственное, что ее слегка смущало: колледж был спортивным. Именно этой дисциплине отдавалось основное время. Заканчивали колледж сплошь кандидаты в мастера спорта. Впрочем, какая разница — зато она теперь учительница! Коллектив ей понравился: в основном молодые женщины и мужчины, у которых не было ни времени, ни желания гонять чаи в учительской и обсуждать за спиной своих коллег. Дети тоже очень быстро привыкли к Нине, называли ее Ниной Алексеевной, чем она очень гордилась, и, кажется, полюбили ее.
Словом, Нинке повезло: теперь она занималась любимым делом! Единственное, что омрачало ей настроение, — это Антон. Он умудрился раздобыть номер ее мобильного телефона и постоянно пытался договориться с ней о встрече. Сколько ему Нина ни объясняла, что все, происшедшее в тот вечер, было ошибкой, он не мог с этим смириться. Тогда, решившись, она пришла на свидание. Специально, чтобы увидеть разочарованные глаза своего неожиданного любовника, в которых мгновенно погас огонь страсти.
— Ты какая-то странная сегодня, — недовольно проговорил он, оглядев ее старенькие джинсы, мохеровый свитер, волосы, собранные в пучок, и ненакрашенное бледное лицо.
— Ну не всегда же я светская львица. Чаще всего я просто женщина, — заметила Нинка.
Они недолго посидели в кафе, а потом Антон, сославшись на важное дело, скрылся с ее глаз и звонить перестал. Нинка была довольна: казалось, теперь-то все ясно в ее жизни и все решено. Антона привлекла ее блестящая оболочка, фантик. Он просто полетел, как мотылек, на свет, только и всего.
Да, все у нее было в порядке. Но какое-то неясное томление в груди все чаще заставляло ее просыпаться ночами и, замерев, сожалеть о чем-то несбывшемся. Ей хотелось любви человека, который смог бы полюбить ее такой, какая она есть: обычная, серая, невзрачная мышка, которая и не собирается становиться яркой, красивой, интересной женщиной. Зачем ей входить в образ, который ей противен? Еще слишком свежи воспоминания о том жутком дне, когда она надела красное платье. Теперь платье, свернутое и засунутое в непрозрачный пакет, лежало в шкафу. Нинка даже смотреть на него боялась, чтобы вновь не поддаться соблазну и не надеть его.
А примерно через месяц после того, как она обрела себя в качестве учительницы, случилось то, о чем она не могла и подумать: в их колледже появился новый преподаватель. Когда завуч представил новичка коллективу, Нинка горела желанием спрятаться за чью-нибудь спину, но, как назло, в классной комнате было всего лишь шесть преподавателей, свободных от занятий, и затеряться среди них она не могла. Впрочем, Нинка все же попыталась скрыться за створкой шкафа, однако Артем Николаевич — а это был именно он — увидел ее сразу же.
Артем увидел ее в учительской, и у него перехватило дыхание. В большом пушистом свитере и узких брючках, со скромным хвостиком светлых волос, она напомнила ему его маленького друга — ту девочку на скамейке в углу спортзала. Она была такой же серьезной и сосредоточенной, как тогда. И как тогда, даже немного испуганной. Сердце его рванулось и замерло. Он понял то, что подсказывало ему эти долгие недели умное подсознание: та бешеная валькирия, ненасытная вульгарная красавица исчезла в ту же ночь, когда и появилась. Почему-то он точно знал — ее больше нет и никогда не будет. Осталась вот эта дорогая, выросшая девочка…
Нинка заметила радость в его глазах и не могла поверить в это, потому что сама сгорала от стыда.
— Нина, как я рад вас видеть! — воскликнул он, улыбаясь, и ямочки на его щеках тоже заулыбались. — Мы с вами так странно расстались в прошлый раз, не попрощавшись…
После занятий он ждал ее в коридоре. Несмотря на ее отговорки, проводил до дома. Ей, конечно же, ничего другого не оставалось, как напоить его чаем, ведь на улице так холодно, а идти от колледжа до Нинкиного дома — тридцать пять минут. Можно, конечно, доехать на автобусе, но пока его дождешься…
И в первый же вечер она, преодолев стыд, рассказала ему все: про свою жизнь, про платье, которое надела лишь однажды и в котором почувствовала себя абсолютно другой. Той, о которой ей тошно вспоминать. И попросила у него прощения.
