Эрл настороженно кивнул.
– Так почему же ты ничего не рассказал полиции?
– Ну да, – фыркнул Эрл. – Так бы мне и поверили.
– Но теперь-то мы должны тебе поверить.
– Он сам сказал. При мне. Сказал, что убил Мисси.
– Ты можешь дать показания на суде?
– Это зависит от того, что я получу взамен.
Чарли откашлялся и сказал:
– Давай-ка с другого боку посмотрим. Ты утверждаешь, что Отис виноват в том, что тебя арестовали за кражу машины.
– Ну! Они должны были встретить меня на старой мельнице, а сами так и не явились. Вот меня и сцапали.
– А почему ты не использовал эту информацию тогда? Тебе бы могли срок скостить или Отиса бы арестовали. И почему ты, хоть и жаловался, что Отис тебя подставил, так и не сказал, что Мисси Райан убил он.
Эрл снова фыркнул и уставился в стену:
– Мне бы никто не поверил.
Интересно, почему?
Беспробудный пьяница поставляет сведения, чтобы его выпустили из-под ареста. Осужденный внезапно вспоминает об одном весьма важном эпизоде, но в его рассказе есть слабые места. Да любой адвокат, выслушав показания Симса Аддисона и Эрла Гетлина, разобьет их в пух и прах. А у Отиса адвокат отличный.
Чарли все это очень не нравилось.
Однако факт есть факт: Отис действительно сказал: «С тобой случится то же, что с Мисси Райан». Его слышали двое, а это уже кое-что. Во всяком случае, основания для задержания имеются.
Но достаточно ли их для того, чтобы завести дело? И главное, доказывает ли это, что Отис действительно убил Мисси?
Меня все преследовал образ Мисси Райан, ее лицо с устремленным в никуда взглядом… Через шесть недель после ее гибели я остановил машину в полукилометре от нужного мне места и остаток пути прошел пешком. Солнце всего полчаса как зашло, и я старался никому не попасться на глаза. Я оделся в черное и держался обочины.
Пролезая через дыру в заборе, я поцарапал ладонь ржавым гвоздем. Рана болела и кровоточила, но в тот вечер мне было плевать на боль – так же, как сейчас мне плевать на шрам.
Мне было необходимо туда пойти. За неделю до этого я побывал на месте происшествия, сходил на могилу Мисси. Помню, на могиле только что поставили памятник, земля была совсем свежая, а трава еще вырасти не успела. И я там положил цветы.
Я раскрыл ладонь. В лунном свете кровь казалась черной и блестящей, как нефть. Я закрыл глаза, вспомнил Мисси и пошел дальше. Шел я полчаса. Я знал, где они живут. Я видел их дом днем. Я уже побывал и там, но никогда не подходил так близко. Дойдя до дома, я затаил дыхание.
Я тихонько прокрался под окном гостиной, взошел на крыльцо и осторожно заглянул внутрь. Я заметил, что работает телевизор, услышал голоса. В комнате было все убрано, и это меня почему-то успокоило.
И тут в гостиную вошел Джона. Он сел и уставился в телевизор. Я уткнулся носом в стекло, чтобы получше его разглядеть. За прошедшие два месяца он очень вырос. Было уже поздно, но он был в джинсах и рубашке, а не в пижаме. Я услышал его смех, и у меня чуть сердце не разорвалось.
Вошел Майлс. Я отпрянул от окна, но продолжал наблюдать. Он молча стоял и с отрешенным лицом смотрел на сына. В руке он держал большой конверт.
Я знал, что произойдет потом, и ждал. Ждал, что он заговорит с сыном. Спросит, что Джона смотрит. Или – день-то был будний – скажет, что Джоне пора спать. Предложит ему молока или печенья.
Но этого не произошло. Майлс молча пересек гостиную и скрылся в коридоре.
Через минуту я тихонько ушел. Той ночью я вообще не спал.
Джона, приехав из школы на автобусе, увидел отцовскую машину и пошел не к миссис Ноулсон, а сразу домой. Но, увидев, что отец разбирает бумаги из папки, сразу понял, что это значит. Они обменялись парой фраз, и Джона почувствовал, что отец хочет побыть один. Тогда он пошел в гостиную и включил телевизор.
На ужин Джона съел овсянки.
А Майлс все просматривал бумаги, делал пометки на полях. Потом он взялся за бумаги по Отису Тимсону. И опять – вопросы и пометки.
Около восьми Джона опять заглянул в спальню – он собрался идти с Марком в кино, о чем Майлс напрочь забыл. Джона поцеловал его на прощание и ушел. А Майлс снова углубился в работу.
Он не слышал, что пришла Сара, пока та не позвала его из гостиной. Через мгновение она вошла в комнату, и только тут Майлс вспомнил, что они договаривались о встрече.
– Ты что, не слышал, как я стучала? – сказала она. – Забыл, что я должна прийти?
Он поднял голову, и она увидела, что взгляд у него отсутствующий.
– Что с тобой? – спросила она.
Майлс закрыл папку и отложил ее в сторону.
– Сегодня я арестовал Отиса Тимсона, – сказал он.
– Отиса? За что? – Но, еще даже не договорив, она вдруг сама обо всем догадалась. – Ой, Майлс… – прошептала она.
Майлс встал, и она прижалась к нему.
Обнимая ее, Майлс не выдержал – разрыдался как ребенок.
Когда Чарли подъехал к участку, на стоянке его уже поджидала Мадж.
– Тут возникли некоторые трудности, – тихо сказала она. – Вас ждет Турман Джонс. С ним Харви Уэллман. Они оба хотят с вами побеседовать.
Чарли уставился на нее, ожидая, что она скажет дальше, и заранее зная, что это ему не понравится. Прокурор приезжает вместе с адвокатом только в крайних случаях.
– Это насчет Майлса, – объяснила она. – Похоже, он что-то натворил.
Турман Джонс был мужчина пятидесяти трех лет, среднего роста, в меру упитанный, с вьющимися каштановыми волосами, которые всегда выглядели так, будто их растрепало ветром. В суде он обычно появлялся в синем костюме с темным вязаным галстуком и в черных кроссовках – этакий деревенский простачок. И отлично умел обаять присяжных. Почему уже много лет подряд он защищал Отиса Тимсона и ему подобных, Чарли никак не мог взять в толк.
Харви Уэллман, наоборот, носил костюмы от дорогих портных и роскошные ботинки. Ему было всего сорок, но в волосах уже проглядывала благородная проседь.
Чарли проводил их к себе в кабинет и закрыл дверь.
– Чем могу вам служить? – осведомился он.
– У нас возникла одна проблема, Чарли, – сказал Харви. – Я пытался связаться с тобой раньше, но ты уже уехал.
– Увы, у меня были дела за пределами города. Так что за проблема?
Харви взглянул Чарли в глаза:
– Похоже, Майлс Райан зашел слишком далеко.
– Что такое?
Харви откашлялся и сказал: