— Потому что Винни мерзавец, а Дом верный друг. Если со мной что-нибудь случится, обещай, что обратишься к нему за помощью, хорошо?
Катя и Доминик услышали удаляющиеся шаги. Доминик выглянул в коридор. Там не было ни души.
Доминик и Катя вышли на палубу. В лунном свете лицо Кати казалось смертельно бледным. Доминик коснулся ее руки.
— Мне очень жаль, что все так вышло…
— Неужели этот Винни действительно убил человека? — испуганно прошептала Катя.
Доминик развел руками. Каково это слышать бедной девочке?
— Через несколько минут мы сойдем с этой посудины, и я отвезу тебя домой. Потерпи еще немного, — сказал он.
Катя слабо улыбнулась:
— Со мной все в порядке, Доминик, не беспокойся.
У Кати было такое чувство, словно после сладкого сна она проснулась на эшафоте. Ей хотелось убежать на край света и все забыть. Но она не могла сделать этого и потому покорно шагала рядом с Домиником. Эмбер шла немного впереди. Френки остался.
Эмбер села в черный лимузин, а Доминик и Катя подошли к его машине.
— Я отвезу тебя домой, — сказал Доминик.
Кате действительно хотелось сейчас оказаться дома, среди своих цветов, перед телевизором. В холодильнике ее ждали остатки пиццы, которую можно было разогреть в микроволновке. Нет, было еще кое-что: Катя надеялась, что Доминик поднимется в ее квартиру и останется на ночь…
Когда они подъехали к ее дому, Доминик действительно вышел из машины и проводил ее до двери.
— Я не собираюсь оставаться у тебя, — сказала он. — Мне просто хочется удостовериться, что все в порядке.
Была тихая ночь. Небо усыпано яркими звездами. Время для влюбленных, но Доминик не хотел заходить в квартиру.
— Значит, я больше не увижу тебя? — в отчаянии спросила Катя.
Доминик покачал головой.
— Ну и хорошо, и отлично! — с обидой сказала она, стараясь скрыть свое разочарование.
Возможно, это и к лучшему. А боль она как-нибудь переживет. В сущности, они были чужими людьми. Но…
Ведь именно он, Доминик, запал ей в душу. Он заставил ее почувствовать в себе женщину — нежную, мягкую, страстную, такую, о которой она и не подозревала.
Доминик повернулся, чтобы уйти.
— Подожди… — остановила его Катя, лихорадочно придумывая повод, чтобы задержать его.
Но голос разума приказывал ей: «Пусть уходит».
— Мне надо идти, — тихо сказал Доминик, однако не тронулся с места.
— Можно, я задам тебе один вопрос?
Ей очень хотелось знать, испытывает ли он к ней какие-нибудь чувства, но слова застревали у нее в горле. Выглядеть в его глазах жалкой ей не хотелось.
— Мне кажется, это будет лишним, — как будто прочитав ее мысли, сказал Доминик, отводя глаза в сторону.
— Да, ты прав, — согласилась она. — Ну, пока! Как-нибудь увидимся.
— Не пропадай надолго.
И Доминик направился к своей машине, а Катя вошла в дом.
В квартире было темно. Катя увидела, как мигает красный огонек автоответчика, и включила верхний свет. Однако лампочка в люстре тут же перегорела, и ее снова окутал мрак. Катя стала на ощупь пробираться к телефону, и вдруг…
— Катя… — произнес мужской голос в прихожей, с перепугу показавшийся ей незнакомым.
Она закричала, и Доминику стоило немалого труда ее успокоить…
Придя в себя, Катя зажгла стоявшую на столике лампу. На полу валялись черепки, перемешанные с землей, — с испугу она смахнула со стола горшок с фиалками.
— Нервы ни к черту…
— Извини, это я виноват. Я… забыл тебе сказать…
— Что?
— Э-э… Не помню… Разреши, я помогу тебе прибраться.
Когда все было прибрано, Доминик опустился в кресло, как будто собирался остаться в нем навсегда. Катя обрадовалась. Неужели он действительно передумал? Неужели у них впереди еще одна ночь? Она села напротив.
— А ты когда-нибудь испытываешь страх? — спросила Катя.
— Конечно.
— А чего именно ты боишься?
Лицо Доминика помрачнело.
— Я боюсь ящериц, — соврал он.
— А разве ты не боишься попасть в тюрьму или погибнуть в перестрелке? — продолжала выспрашивать Катя.
— Мы все смертны.
— Конечно, но ведь никто не торопится на тот свет. Почему ты не выбрал другую профессию? Ты мог бы заняться розничной торговлей или стать врачом…
— Катя… — начал было он, но тут же замолчал.
Доминик понимал, к чему она клонит. Кате хотелось направить его на путь истинный. Но все ее попытки неуместны — ведь он и не сходил с пути.
— Хочешь, я узнаю, какие вакансии есть в нашем научно-исследовательском центре? — спросила она. — Ты где-нибудь учился?
Она задавала и задавала вопросы, пока наконец Доминик не понял, что больше не в силах скрывать от нее правду.
— Катя, я, наверное, давно должен был тебе сказать. Но я не мог — это не только моя тайна. В общем, я полицейский.
Катя оторопело молчала. Она не ослышалась?
Кажется, нет. Это она прочла в глазах Доминика.
— О Боже, как я счастлива! — прошептала она.
Доминик отлично знал, что ему следовало молчать, но уже не мог остановиться.
— Я тайный агент, работаю под прикрытием, — признался он.
— Расскажи мне…
Доминик грустно улыбнулся:
— Вот этого я не могу. Но кое-что…
И он рассказал ей о своем прошлом — об учебе в полицейской академии, где был лучшим на курсе, о наградах, которые сейчас не мог открыто носить. Он поведал ей то, о чем еще никому не рассказывал.
— Значит, ты подкапываешься под Винни? — выслушав его, спросила Катя.
— Не надо меня расспрашивать. Поверь, так будет лучше для нас обоих.
— Но я могла бы тебе помочь!
— Нет, полицейским запрещено привлекать к работе гражданских лиц, таковы инструкции, — солгал он.
Катя почувствовала, что теперь ее очередь открыть перед ним душу, и стала рассказывать ему о своей жизни, об отце, который не понимал ее, о матери, бросившей их ради бездарного музыканта… Они разговаривали до трех утра. Заметив, что у Кати слипаются глаза, Доминик спохватился.
— Ты устала, — сказал он, — я, пожалуй, поеду домой.
— Нет, останься, — попросила Катя. — Теперь, когда я знаю правду о тебе, у нас нет никаких причин расставаться.
Доминик покачал головой:
— И все же нам лучше не встречаться… По крайней мере пока я выполняю это задание.
