Она пыталась догадаться, куда они направляются. Вряд ли они отправят ее обратно в собор. Должно быть, у них приготовлено некое потайное место, где никто не сможет ее найти. И это вызывало особую тревогу.
Вероятно, они собираются убить ее!
Эта мысль способна была подавить волю. По Паола нечеловеческим усилием взяла себя в руки, стараясь определить, куда они направляются.
Конечно, об абсолютной уверенности речь не могла идти, но ей показалось, будто они движутся среди деревьев сада.
Затем миновали какие-то ворота, и ее подняли в карету. Заднее сиденье, куда ее поместили, было жестким.
По-видимому, в карету вместе с ней сели двое. В таком случае двое других должны были забраться на козлы.
Когда скорость увеличилась, девушка поняла, что в карету запряжена только одна лошадь.
В каком же направлении они едут? Пленнице показалось, что ее вынесли из сада через маленькую калитку, обращенную в ту же сторону, что и главные ворота, — через эту калитку она подала садовнику записку для маркиза.
Теперь они удалялись прочь от виллы, и Паола решила, что они повернули на восток, а не на запад, к собору.
Когда она поняла это, у нее сжалось сердце. Графиня говорила, восточная часть города — район бедноты. Все крупные виллы, в том числе графини Рауло и маркиза, находились в западной части.
Следовательно, ее спрячут в подвале какого-нибудь маленького коттеджа. Пройдут недели, если не месяцы, пока ее отыщут.
А если смотреть правде в глаза, маркиз вообще не сможет ее найти.
Пытаясь превозмочь испуг, Паола стана молиться. Она горячо просила Господа, святого Франциска и всех святых помочь ей.
» Помоги мне. Господи! Помоги мне, святой Франциск!«— повторяла она снова и снова.
В какой-то момент она заметила, что обращается и к маркизу. Утром он узнает о ее опустевшей постели и, вероятно, поверит, что его предсказание сбылось — она улетела на небеса!
» Спаси меня, спаси меня!«
Стук колес по булыжной мостовой, казалось, вторивший ее словам, окончательно убедил девушку, что они находятся в беднейшей части города?
Наконец экипаж остановился.
Те же невидимые руки вытащили ее из кареты и понесли в дом.
Человек, который нес ее, прошел довольно длинный путь по неровному полу и еще поднялся на несколько ступенек, прежде чем опустил ее на стул. С ее головы убрали одеяло.
Первым, что она увидела, было лицо Великана.
Уродливое и злое, оно показалось ей еще более отвратительным, чем прежде, когда она впервые увидела его в соборе.
— Мы снова встретились! — услышала она его грубый голос. — Как видите, у меня свои собственные источники информации на вилле Лукка. По на этот раз вам не убежать!
Слушая его, Паола посмотрела вверх и поняла, где находится, — ну конечно, это крепостная стена!
Ошибиться было невозможно — ее окружали арочные своды и огромные, толстые неоштукатуренные стены, сложенные из необработанного камня, не вызывающего сомнений в его прочности.
Один индус по сигналу Великана вынул тугой кляп, причинявший дикую боль. Паола обрадовалась, когда сняли веревки с ее тела и она смогла поднести руки к лицу.
Обнаружилось, что она сидит на жестком стуле рядом с грубым деревянным столом.
Повинуясь новому приказу Великана, индус приволок конторскую книгу. Па ней лежал лист белой бумаги и стояла чернильница с гусиным пером.
Великан обратился к девушке:
— А сейчас ты напишешь то, что я тебе продиктую.
Говоря это, он достал из кармана длинный и острый нож.
Паола отпрянула от него в ужасе, а Великан наклонился вперед, схватил локон, падавший ей на плечо, срезал его ножом и положил на стол.
— Что вы делаете?! — закричала она. — Зачем вы срезаете мои волосы!
Ее охватила паника от мысли, что он собирается полностью остричь ее.
Не обращая на ее крики никакого внимания. Великан рявкнул:
— Пиши, что я скажу!
В этот миг у Паолы, вдохновленной святым Франциском, появилась идея: раз уж ей придется писать маркизу и просить его обменять ее на бриллиант, — а она была уверена, что Великан хочет именно этого, — она должна исхитриться и объяснить в письме, где находится.
Это было очень трудно.
Но она чувствовала, что маркиз непременно будет искать в ее письме какой-нибудь знак.
У нее пересохло во рту, и она с усилием произнесла:
— Вы хотите, чтобы я писала… но я не смогу написать по-итальянски то, что вы мне скажете.
— Почему? — взъярился Великан.
— Потому что я — англичанка. Я могу говорить по-итальянски… немного, но умею писать только на своем родном языке.
Великан нахмурился, такого препятствия он не предвидел.
— Ладно, пиши по-английски, — сказал он, подумав немного, — но Али понимает английский, и если ты попробуешь выдать маркизу, где находишься, я убью тебя.
Паола содрогнулась.
А затем, собрав все свое мужество, поскольку для нее это был единственный шанс, она произнесла:
— Говорите, что я должна написать… И я напишу… по-английски.
Воцарилось молчание. Видимо, Великан опасался, как бы она его не провела. По, с другой стороны, у него не было альтернативы.
— Пиши так, — приказал он, — Я пленница, и это локон с моей головы.
Паола записала по-английски эти слова. Он заглянул ей через плечо, пытаясь прочесть, а затем продолжал диктовать:
— Если вы не принесете кольцо до 9 часов завтрашнего утра, мои похитители будут посылать вам по одному моему пальцу каждый день, который вы заставите их ждать.
Паола вскрикнула.
— Вы не можете… Вы не хотите! Как вы можете быть таким… жестоким, таким… ужасным?!
— Пиши, что тебе говорят! — Прорычал Великан. — Или я пошлю им кончик твоего носа!
Он говорил таким страшным голосом, что Паола задрожала и написала то, что он сказал.
— Положите кольцо, — диктовал Великан, — за садовой дверью, но никто не должен преследовать или арестовывать человека, который будет послан за ним, иначе я умру и вы не увидите меня снова.
Когда он умолк, Паола прошептала:
— Не может быть, чтобы вы посмели сделать это!
— Сделаю! — заверил ее Великан. — Теперь подпишись.
Паола снова взяла перо и добавила:
Я буду считать минуты до восхода солнца и молиться в надежде, что вы спасете меня от моих сторожей. Паола.
— Что это! Такого я тебе не диктовал?! — разгневался Великан.
