— Привет, — сказал он охрипшим голосом, едва открыв глаза. — Как ты?
— Прекрасно, — улыбаясь, ответила Оля, — а ты?
— Ну, я ведь не пил коньяк, — засмеялся он.
— А что ты пил? Что-то прозрачное с минеральной водой.
— Джин с тоником.
— Вкусный?
— Типично женский вопрос. — Андрей убрал ей волосы со лба. — Своеобразный. — Он посмотрел на часы. — Ого, уже семь. — Он быстро встал. Потянулся, пару раз сделал круговые движения руками. Под кожей плавно перекатывались мышцы. Оля ощутила внезапный озноб. Высокая фигура на фоне освещенного окна, конечно же, была красива. Но ей вдруг показалось, что это чужой, незнакомый человек. Она с ожесточением прогнала эту ужасную мысль. С ним она была счастлива. Этот человек просто создан для нее. Андрей оделся, пятерней пригладил волосы и присел возле нее на кровать:
— Мне пора. Пока, крошка. Мне с тобой было очень хорошо.
Если она и ждала чего-то, то не этих небрежных слов. Гримаска неудовольствия поползла по ее лицу.
— Что еще за «крошка»? Называй меня по имени.
— Идет. Как тебя зовут?
— Андрей…
Он резко поднялся.
— Знаешь, мне надоел этот цирк!
— Какой цирк? — растерялась Ольга.
— Ну, театр! Знаешь, есть такой — театр призраков!
— Андрей, я не понимаю…
— Действительно? Или прикидываешься? — Он пристально посмотрел ей в лицо. — Ты что? Совсем дура?
Ольга оцепенела. Вчерашнее неприятное предчувствие стало настолько ощутимым, что она даже не обиделась на его слова. Обрывки фраз, чужой издевательский смех, недомолвки — все, как кусочки сложной мозаики, крутилось в голове, угрожая сложиться в пугающую картинку.
— Сколько мы знакомы?
— Сам знаешь…
— Не знаю, — раздраженно мотнул он головой и, увидев, как ее глаза расширяются от ужаса, быстро, но с невольным сожалением, добавил: — Надо быть внимательней, крошка. Я — не Андрей!
…Все стало настолько явным, что она даже поразилась, как не поняла этого сразу. Кусочки мозаики сложились и замерли. И теперь отмахнуться от этого просто нельзя. Очевидно главное: она провела ночь с незнакомцем. То, что он, наверное, брат Андрея (Оля была не настолько глупа, чтобы не понять этого), не имело значения. Все равно — это совершенно чужой ей человек. Она всегда считала себя наблюдательной, разборчивой, умной. И столько глупостей натворила! Зачем ей был нужен Андрей? Отомстить Маше? Ну, и кому она сделала хуже? Она перепутала их, потому что и Андрея-то толком не знала. Нет, все равно должна была догадаться! Этот издевательский тон, неприятный голос, Андрей так никогда не разговаривал. А «Кэмел» вместо «Ротманса»! А машина! У Андрея (она точно знала) белый «мерседес», а они ведь ехали в серой машине! И, хотя Олька не разбиралась в марках автомобилей, она готова поклясться, что это был не «мерседес». А одежда!
— Я должна была догадаться, — прошептала она, сжав голову руками. Она замерзла, плечи холодил утренний ветерок, распахнувший балконную дверь. А она все сидела, не шевелясь, в постели. — Я должна была догадаться!
Тишину разрезал звонок телефона.
— Оля? Доброе утро. Это Андрей. У тебя вчера не сложилось что-то?
— Да. Именно. Не сложилось.
— Я тебя не разбудил?
— Нет…
— Я звонил вчера, но тебя не было, а совсем поздно уже не решился.
— Очень жаль, тебе нужно было позвонить вчера.
— Что-то случилось?
— Да нет, ничего особенного… Послушай, ты вроде говорил, что у тебя есть брат?
— Да. А почему ты спрашиваешь?
— Да так… Просто… Мне кажется, я вчера его видела.
— Да? — Андрей помолчал. — Ну, и как он тебе?
— Ты не говорил мне, что вы настолько похожи.
Он ответил так, словно ему было неприятно подтверждать это:
— Да, мы близнецы.
Ольга рассеянно опустила трубку на рычаг. Близнецы! Анекдот, да и только! Индийское кино! Рассказать кому — обхохочутся. Забавный случай, и ничего больше. Так и нужно это воспринимать. Когда-то она будет смеяться, вспоминая сегодняшний день. И, подумав так, Оля заплакала.
Глава одиннадцатаяОбиднее всего было сознавать, что ее просто использовали. Так же, как когда-то Олег. Она уже забыла, что тогда сама желала этого, помнила только, что пострадала именно она, а он вышел сухим из воды. Вот и сейчас, для него это забавное приключеньице, а она снова осталась в дураках. Ольга вспомнила свое счастливое утреннее пробуждение, и слезы навернулись на глазах. Она решила было, что наконец-то нашла свою половину, а он бросил ей небрежное «крошка», потому что даже не знал, как ее зовут. И ведь она тоже не знает его имени. Вот это разборчивость! Оля не вспоминала о том, что он спас ее от пьяных мужиков. Сейчас для нее главным было то, что он обманул ее и использовал, как вещь, а она была счастлива этим! Да он просто подонок! Подлец и негодяй! Не зря даже родной брат говорит о нем с неприязнью.
Наверное, она долго еще переживала бы и мучилась, прокручивала ситуацию так и эдак, истязала бы себя, досадуя на свою слепоту. В другое время ей хватило бы информации для размышлений на неделю, но сейчас жизнь ставила свои проблемы, и они шли одна за другой нескончаемой чередой.
Вернулся Саша, привез Лизу и сообщение, что он уезжает с родителями в Израиль. Отчим Саши — еврей, и они едут по приглашению его матери. Саша сказал, что будет отсутствовать месяц-полтора, оставил немного денег и на следующий день улетел. И снова Оля не успела оценить ситуацию и оскорбиться его небрежностью и той поспешностью, с какой он уехал. Не успела, потому что пришла телеграмма, сообщавшая о смерти мамы…
Все последующие дни слились в один долгий и мучительно тягучий сон. Хлопоты, связанные с перевозкой тела, похороны и все, что им пришлось пережить, — ей и папе. Потому что именно он подставил свои плечи под эту непосильную для нее одной ношу. Никто из маминых «друзей», кроме Антона, на похороны не пришел, да и тот ограничился венком. Она даже не представляла, насколько это сложно и дорого: заказать машину, венки, гроб и место на кладбище. Как она сожалела о том, что Саши нет рядом и он не может по-мужски взять на себя эти печальные обязанности. Увы, он был уже вне пределов досягаемости. Папа, узнав о происшедшем, даже слег от горя и плакал, как ребенок. Оля поразилась, что он, оказывается, так любил маму. Он делал все, что мог, а мог, увы, немного. Главное, что было нужно, — деньги, а их у него не было. Зарплату папе не платили уже несколько месяцев, жена получала очень мало, а надо ведь растить троих детей. Они с папой влезли в долги, чтобы достойно отдать последний долг ее матери.
Эти недели прошли как в чаду, в бреду. И в зазвеневшей пустоте своей квартиры она остро ощутила, что осталась одна. Без работы, без средств, без мужа. Одна, с маленькой дочкой на руках. Есть, конечно, папа, двоюродный брат Алик. Но у них свои проблемы, сами едва концы с концами сводят. А Саша вернется только через месяц-полтора, если вообще вернется. Почему она не удержала его? Ведь могла бы! Один ее жест, одно слово — и он бы остался. Ольге стало страшно. Она боялась всего, всей этой жестокой жизни, перед которой она теперь оказалась беззащитной. Сейчас она понимала, что никогда не была по-настоящему самостоятельной. Между ней и этим безжалостным миром всегда стояла мама. Ее красивая, чуть легкомысленная, шокирующе-ироничная мама, которая, несмотря на кажущуюся беззаботность, все-таки всю жизнь стояла на собственных ногах. И почему судьбе угодно было, чтобы ее мать, совсем еще не старая женщина, умерла от сердечного приступа прямо на пляже курортного города. Ольга подумала о том, как мало она на нее похожа. Она, как и папа, нуждается в семье, в заботе, а одиночество ее пугает, так же как и его. Именно поэтому отец ушел к другой женщине, хотя и любил маму. Ему было неуютно рядом с такой неугомонной и независимой женой. И он жил с одной, а любил другую. Именно такая парадоксальная ситуация, очевидно, вносила гармонию в его жизнь. И Оля осознала, что не будет чувствовать себя спокойно и уверенно, пока не дождется Сашу. Он позаботится о них, он просто обязан это сделать. Главное — успокоиться. А когда он приедет, уж она найдет возможность вернуть его. Он не хотел разводиться, он любит ее и Лизу, и теперь, когда нет мамы, он — ее семья. Скорее бы прошел этот месяц!
