Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
Алёна Долецкая, 2002 г.
Сейчас смотрю на старые фотографии и думаю: «А я ничего так!» Оказывается, нормальная была. Но в голове сидит всё то же: ммм, мой жирик, тра-ля-ля… А ещё какой-нибудь не самый тактичный любовник вдруг решит пошутить: «Слушай, как ты живёшь с такой толстой жопой?» Или шутка: «Не, мои джинсы не надевай, не налезут». В какой-то момент надо сделать сложный выбор между «я жирик» и «я совсем не жирик».
Так кто же я?
Мне лет двадцать пять. Диалог с хирургом в Институте красоты:
— Знаете, вот у меня от коленки вниз до щиколотки ноги вполне стройны, а тут на бёдрах и над коленкой какой-то жиртрест-промсарделька. Можно всё это отсосать?
— Скажите, пожалуйста, вам сделали предложение в Доме моделей?
— Нет ещё.
— А назовите, пожалуйста, ситуации, которые непременно требуют убирания того, что вы называете лишним?
— Пляж, ванна и постель.
— А что, кому-то не нравится?
— Ну-у-у, не будут же мне так впрямую говорить…
— То есть не говорили?
— В лицо — особенно нет, но папа считал, что я жирик.
— Вы за папу выходите замуж?
— Нет.
— Тогда хочу поставить вас в известность о том, что отсасывание жира из этой точки ведёт к потенциальной травме коленного и тазобедренного суставов. Как вам кажется, вы видите себя больше в чуть расширенных брюках или в инвалидном кресле? Где вы себе больше нравитесь?
— Наверное, в брюках или в юбке ниже колена.
— Может, расстанемся друзьями и всё будет хорошо?
Так он вернул меня на землю, но жирик внутри меня выжил и требовал своего. До технологических революций я сидела на диетах, ела вываренные в трёх водах сосиски, потом варёные яйца — тогда не было ни спа, ни детоксов. В 1980-х я развелась с первым мужем, занялась йогой и решила проголодать двенадцать дней. Только на воде. Учитель по йоге сказал, что вообще-то, ребят, чистые помыслы — это прекрасно, но их ещё надо как-то воплощать. Для начала — прекратите жрать. Я возразила, что это вредно. Почему же, ответил учитель, просто это нужно делать по технологии, определённым образом. Мне это показалось интересным — йога нравилась, меня успокаивала, хоть мы и занимались ею в подвале: йога была очень вредна для коммунизма. Преподаватель расписал всю систему, я вошла в голодание через фрукты, овощи, соки, клизму и после этого просто ушла в питьё чистой воды на даче и так голодала себе двенадцать дней. Эффект был отличный — свежесть тела, чистые мысли. У меня была слабоватая память, а после голодания я стала легко вспоминать стихи, которые учила в детстве.
Я аккуратно выходила из голодания — и тут друзья позвали меня поехать в Петербург. Никогда не забуду тот поезд Москва — Питер, купе на четверых, мы, счастливые, ржём по любому поводу, мелькают ещё подмосковные леса и дороги, а я смакую своё первое яблоко, натираю ему бочка до рубинового блеска. Потом медленно так впиваюсь зубами в сладкую хрустящую яблочную плоть. Кисло-сладкий сок течёт по губам, затекает то за одну щёку, то за другую, и казалось, что я Ева, вкушающая яблоко познания, так сказать. Ух.
А вот лет 15 назад я познакомилась с косметическим хирургом, человеком красивым, талантливым, обаятельным, с Женей Лапутиным, царствие ему небесное. Мы с ним делали занятный материал для Vogue. Я собрала фотографии звезд-голливудян до пластической хирургии и после — например, в их двадцать восемь лет и в пятьдесят, — и предложила ему сыграть в такую игру: а сколько ей здесь лет? Иногда он смотрел на фото тюнингованной пятидесятилетней звезды и говорил: за шестьдесят… Я поразилась: девушка сделала пластику, а выглядит на все свои или ещё старше? С чем это связано?
А у него не прекращая звонил телефон. Трубку он брал выборочно, глядя на имя абонента. Волнуюсь: слушай, ты бери, а то вдруг там что-то случилось с пациенткой? А он: «Не-не-не, вот эта сейчас звонит, хочет очередной нос, а эта хочет опять поднимать щёки, а эта — снова наполнять подбородок».
— Как это «опять»?»
— Так это уже третий или четвёртый заход. Они не могут остановиться, понимаешь. Улучшайзинг не останавливается. И это всё чёртова дисморфофобия конечно же. Потому что, прыгнув до какого-то очередного уровня, им кажется, что нужно «ещё более лучше».
И снова раздаётся звонок, и Женя, глядя на экран, начинает хохотать.
— Что там?
— Я тут оперировал асфальтоукладчицу. Крупная простая женщина. В детстве она сильно упала, и у неё остался уродливый шрам. Я его убрал. А теперь она хочет высосать нижний подбородок, убрать щеки и округлить глаза, а то они, говорит, узкие. Вошла во вкус. Улучшайзинг.
Но и на этом, сказал Лапутин, она не остановится.
Что у нас сейчас с лицами? Морщины и прочие признаки старения объявлены страшным грехом. Куда-то делась тонкая верхняя губа Николь Кидман, которая придавала ей неподражаемый ледяной шарм. У-у-упс, что за капризная верхняя губка у нашей Снежной королевы? Зачем?
Ясное дело — актёрам, «работающим» лицом, надо хорошо выглядеть, и некоторые улучшают внешность удачно. Мерил Стрип таки сделала безупречную пластическую операцию — не для того, чтобы выглядеть на двадцать лет моложе, а чтобы продолжать играть красавиц в своей возрастной группе. Но вот смотрю на великую оскароносную актрису Фэй Данауэй и поражаюсь: зачем? Перед нами старушка с сузившимися глазками и чужими пухлыми щеками. Испокон века у неё их не было. У Данауэй была прекрасная карьера в 1960–1970-х, а потом её преподаватель актёрского мастерства, к которому она регулярно ездила за советами перед началом работы над очередной ролью, умер — и она как будто потерялась. Быть может, эта утрата выбила Фэй из колеи, пропало ощущение реальности, и она стала молодиться, чтобы по-прежнему претендовать на роли молодых женщин? Иногда стоит человеку лишиться одного элемента в своей жизни, о важности которого он даже не догадывается, и рушится вся конструкция. А прекрасная Мег Райан? Королева романтической комедии, звезда номер один. Её стали реже снимать из-за возраста, и она как бабахнула чем-то по физиономии — и Райан совсем перестали приглашать в кино. Она как будто мстила своему чистому образу героини ромкома доступным ей способом — отомстила собственному лицу.
Голливуд и прочее кино ещё куда ни шло. Стремление актрис беспрестанно улучшать свою внешность — профессиональное повреждение. Но обычным людям, чья публичная жизнь занимает лишь малую долю, им зачем?
У меня вот с детства были мешки под глазами (генетика? почки?), и мне пришлось их убирать, потому что там уже образовались грыжи, которые только набирали в себя ещё больше жира и жидкости. Травматичная затея, больше никогда в жизни, потому что больно и физиономия у меня отекла недели на три, смотреть на себя было страшно. У кого-то, наверное, это проходит легче.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
