Ясмине Михайлович
Человеческие мысли как комнаты. Они экстравагантные залы, они же узкие чердаки. Комнаты бывают светлые и темные. Из некоторых видны река и небо, а у других есть лишь крошечное мансардное и подвальное окно. Слова словно предметы в них, их можно переносить из комнаты в комнату. Мысли внутри нас, вернее, эти комнаты соединяются в замки или бараки, они могут быть домами, принадлежащими другим людям, а мы в них лишь арендаторы. Временами, особенно часто это случается ночью, мы натыкаемся на запертые двери и не можем выйти из этих комнат. Мы оказываемся в ловушке собственных мыслей, словно в подземелье, пока не появляются мечты и спасают нас. Мечты как гости на свадьбе, ожидающие возможности войти. До этого нами управляет бессонница. Говорят, она бывает двух видов, они словно две сестры. Одна владеет вами, пока вы не можете заснуть, вторая наваливается внезапно и будит среди ночи. Первая — матерь лжи, вторая — матерь истины.
Поскольку я живу один, бессонница мучает меня все больше и больше, и я борюсь с ней с помощью метода, который лично тщательно усовершенствовал. Все это происходит в моей постели и моем сознании. И все это связано с моей профессией дизайнера интерьеров. Сначала я выбираю дом, который мне подходит. Например, поставленный на овсяной соломе, которая не позволяет силам зла из подземелья подняться в комнаты. Найдя такой, я каждый вечер мысленно начинаю декорировать его и обновлять. Обставлять мебелью, которую сам придумал. Однако я не просто ремонтирую дом, чтобы сделать его красивым. Я подбираю интерьер для определенного человека. Этот для Я. М. И здесь все будет для нее…
Во время наших прогулок я выбрал дом, а позже подробно изучил его историю. Он расположен в самом начале улицы Кралевича Марка, которая идет вверх от Савской пристани к улице Зелани Велац, защищенной от гуляющих здесь ветров. Фасад здания украшают окна в форме креста, таких сегодня не делают. Дом поставлен на «живой девятке», которая, в отличие от других девяток, не является нулем. Он известен как «дом Луки Человича» и построен в 1903 году по проекту инженера Милоша Савчича в стиле нового Возрождения с элементами необарокко, как пишут о нем в книгах (Г. Гордич, В. Вуйович). «Здание прямоугольной формы с подвальным помещением, этажом над ним, двумя верхними жилыми этажами и чердаком. Главный фасад оживляют большие окна первого этажа, где расположены магазины, и массивные тимпаны над оконными проемами второго этажа. Здание венчают ступенчатый карниз и кирпичный чердак с классическими мансардными окнами…» Над входом герб с переплетенными буквами «Л. Ч. Т.» и мемориальная доска, на которой указано, что здание передано в дар Белградскому университету. Владелец дома, известный белградский коммерсант Лука Челович (1854–1929), был долгое время председателем торговой палаты города, располагавшейся в соседнем здании, не менее красивом, выходящем окнами на площадь, называемую «Малый рынок». Бронзовый бюст Человича установлен поблизости, на угловом здании на улице Караджорджева. Она тянется на юго-запад, в сторону Требинье, откуда Лука прибыл в Белград в 1872 году, чтобы приобрести землю и возвести одно из самых красивых зданий близ Савской пристани. Он также стал одним из основателей движения комитаджи-четников в Сербии, создателем фондового рынка в Белграде и меценатом, поддерживающим научные общества. Говорят, по скрипу пера он мог определить, что пишет его бухгалтер.
Вместо того чтобы считать, сколько пар прекрасной обуви, которая так мне и не подошла, я купил в жизни, этой ночью я решил заняться обустройством дома Луки Человича. Я знал, что Я. М. особняк понравился, и это виделось мне ключом к успеху. Я. М. тонко чувствовала «зоны» с положительной, а также иной энергетикой. Район между Православным собором и Савой был ей особенно дорог. Здесь, на берегу реки, зима пахнет как осень, а весна — как зима, и Я. М. уверена, что, только оказываясь здесь, она обретает свое настоящее имя. Стоит ей покинуть это место, как все меняется в ней, имя в том числе. Именно поэтому выбор ее пал на особняк Луки Человича.
Первым делом, мысленно войдя в здание, я прошептал, словно заклинание, по одному звуку имени Я. М. в каждой из семнадцати комнат.
В те дни, когда я имел возможность видеть Я. М., я следил за движениями ее тонких рук, за ее походкой, наблюдал, как она расчесывает волосы, как держит голову, разглядывал ее плечи и бедра, пытался уловить, как колышется ее грудь, когда она садится, поджимая ноги, в кресло, или бежит, как поворачивает голову, услышав, раньше нас всех, гул самолета, несущего бомбы… Я составил небольшой «словарь движений Я. М.», для каждого из них придумав знак. Особенно трудно было придумать знаки для неповторимых шагов ее танца. Она всегда танцевала одна, и никогда со мной, и становилась особенно прекрасной. В моем словаре появились знаки, похожие на пометки, которые делали мастера русского балета начала прошлого века. Например, Нижинский использовал их для оценки. Я поместил эти знаки в словарь, чтобы они всегда были у меня под рукой. Я владел своего рода каталогом жестов; тайной азбукой. У меня получилось некое подобие клавиатуры компьютера, управляющей прыжками, поворотами, бегом и плаванием героев в созданной компьютерной игре, которую мы с Я. М. стали называть «романом без слов». Чтобы подтолкнуть действующих лиц к этим движениям, я придумал разные виды мебели, каждому предмету соответствовало одно из движений Я. М. — открывание двери, выдвигание ящика, поднятие и опускание крышки бюро. Таким образом, я стал обустраивать дом, который бы соответствовал привычкам и жестам Я. М., чтобы заставить ее выразить, по крайней мере в моем представлении, все действия, повороты, подъемы по лестнице, все движения, которые она совершает, открывая и закрывая дверь…
Во время моих ночных размышлений я решил не менять фасад дома. Я лишь немного умыл его небольшим количеством цвета. Белым берметом и рубиновым с синевой, каким бывает игристое вино из Италии. Следующая бессонная ночь позволила мне изучить интерьер дома Луки Человича, и я решил изменить лестницу. Я помнил, как в Вене, во дворце Ауэрсперг, Я. М. поднималась по двухмаршевой лестнице, вспомнил, как рука ее ложилась на великолепные металлические перила, а затем опускалась. Я вспоминаю, как она сходила вниз, переступив через закругленный край последней ступеньки. Припомнив, что в соседнем здании Торговой палаты была похожая лестница, я немедленно решил сделать такую же в доме Луки Человича. Следующей ночью я мысленно разрушил два магазина по обе стороны от входа и получил достаточно места для лестницы, поднимающейся в центре к окну второго этажа, а потом опускающейся, что было значительно легче. Новая лестница была каменной с кованым ограждением и перилами из орехового дерева, чтобы руке ее не было холодно, как случилось в Вене. Я лежу в постели и, глубоко вдохнув, представляю, как будет выглядеть новая лестница в доме Луки Человича, но стоит мне выдохнуть — и видение исчезает.
В проемы витрин разрушенных магазинов я вставил витражи с картинами из двух снов Я. М., о которых она мне когда-то рассказывала. Один из них, тот, что слева, посвящен сну про облака:
