В других вариантах категориального подхода в качестве социальной основы выступает упрощенная нормативная модель семьи. Именно такая семья становится фокусом исследований большинства феминистских теорий домашнего труда, принадлежащих к марксистскому направлению. Такой подход свойственен также оригинальному анализу патриархата как экономической системы, предложенному Кристин Делфи. Здесь категории конструируются социальным институтом брака, и суть отношений между ними состоит в том, что муж присваивает прибавочную стоимость, источником которой служит неоплачиваемый труд жены. Еще одним примером подобной концепции является психология женственности Нэнси Чодороу, сознательно построенная на попытке найти социальное, а не биологическое основание для психоаналитического объяснения эмоционального развития детей. Здесь основой отношений между категориями считается разделение труда по признаку пола при уходе за детьми.
Несмотря на всю изобретательность этих авторов в разработке социальных объяснений, общая картина гендера, которую они получают, ненамного отличается от простой биологической дихотомии. Категориальное представление о гендере является наиболее очевидным, когда категории могут считаться биологическими, а отношения между ними – коллективными или стандартными. Именно такова модель Браунмиллер «изнасилование – все мужчины – все женщины» или интерпретация порнографии у Дворкин «мужчины, обладающие женщинами».
Следует заметить, что биологический редукционизм не обязательно приводит к категориальному подходу. В некоторых работах по транссексуальности, например, исследователи рассматривают биологические основания отклонения от традиционных категорий. Но обычно теории биологических оснований (биограмматики) приводят к крайним формам категориального подхода, поскольку большинство авторов (ошибочно) считает, что репродуктивная биология четко разделяет людей на две разные категории.
Категориальный подход возник из ряда источников: структурализма, биологизма и простого риторического обращения к широким ясным категориям, удобным для политической мобилизации. Он сохраняет свою значимость, потому что отвечает потребности в четкой альтернативе либеральному феминизму и теории ролей. Для изучения и решения некоторых проблем рассмотрение гендера в терминах «внутренне не дифференцированных общих категорий» является в первом приближении совершенно адекватным. В этом смысле описательные работы о неравенстве полов в сфере образования, профессиональной занятости, охраны здоровья и по уровню доходов достигли явных успехов.
Проблемы начинаются, когда исследование не идет дальше первого приближения; когда категории мужчина и женщина принимаются за абсолютные и не подвергаются дальнейшему рассмотрению или уточнению. Ведь существуют проблемные области, где категориальный подход совсем не работает или приводит к ошибкам. Самым распространенным примером здесь является, видимо, анализ, осуществляемый в терминах стандартной нормативной семьи. Было проведено достаточное количество феминистских исследований по благосостоянию, которые подорвали установки, лежащие в основе большинства мер официальной экономической политики и социального обеспечения, а именно такие: все или почти все живут в нуклеарных семьях; у каждой (или почти у каждой) женщины есть (или должен быть) мужчина, который ее обеспечивает; наличие детей предполагает наличие мужа.
В центре другого варианта теории категорий находится типичный индивид. Характерным примером данного подхода является интерпретация сексуальности мужчин во многих работах по насилию над женщинами. Сюда же можно отнести стремление объяснить загрязнение окружающей среды, бездумное использование природных ресурсов и угрозу ядерной войны личной агрессивностью и жестокостью типичного мужчины.
Интуитивные представления исследователей, лежащие в основе данного подхода, безусловно, верны. Жадная до власти и эмоционально тупая маскулинность действительно составляет часть социальной машины, разрушающей окружающую среду. Именно эта машина опустошила половину прекрасного острова Тасмания, произведя вырубку лесов и построив гидроэлектростанцию. В исторических исследованиях, подобных работам Брайана Исли, прослежена тема маскулинности, контроля и власти в развитии науки и техники, кульминацией которого явилась атомная бомба. Но рассматривать эти и другие явления как прямое следствие маскулинности – значит упустить из виду существование социальной машины, превращающей данную форму маскулинности в деструктивную силу, разрушающую окружающую среду. (Ведь в другие периоды истории агрессивная маскулинность не приводила к радикальной деградации окружающей среды.) При подобном подходе упускаются из виду формы организации общества, которые наделяют один конкретный вид маскулинности главенствующим положением в гендерной политике и в то же время маргинализируют другие. Кроме того, при подобном подходе не анализируются социальные процессы, которые изначально порождают этот вид маскулинности.
Анализ гендера через типичного индивида представляет собой одно из проявлений того, что Эстер Айзенстайн называет ложным универсализмом. Она формулирует проблему следующим образом:
В определенной степени привычка к подобному способу мышления является неизбежным результатом потребности представить гендер как легитимную мыслительную категорию. Однако слишком часто она приводила к анализу, основывавшемуся на узком опыте белых женщин среднего класса, но претендовавшему на суждение обо всех женщинах и от имени всех женщин, белых или черных, бедных или богатых.
Построенной таким образом теории свойственна сильная тенденция смешивать различные периоды истории и разные части света. В таких текстах, как «Гин/экология» Мэри Дэли, «Женское сексуальное рабство» Кэтлин Барри и им подобных, приводятся примеры патриархатных зверств начиная со сжигания женщин в Индии, уродования гениталий в Африке, бинтования ног в Китае и заканчивая порнографией в Соединенных Штатах Америки. Все эти явления описываются как примеры проявления одной и той же базовой структуры. В таких теориях всемирное измерение гендерных отношений представлено как общая универсальная структура патриархата.
Убеждение, что в каждой стране и в каждый исторический период обнаруживается одна и та же структура, привело рассуждающих таким образом западных феминисток к классическим этноцентристским позициям. Как указывают критики, например Калпана Рэм, объяснение обычая самосожжения вдов, которое основано на расистских западных источниках, представляет индийских женщин как пассивно страдающих от этого зверства и не принимает в расчет их сопротивление, мобилизацию и цели, не отдает должного ни самой проблеме, ни индийским женщинам. Вполне возможно сочетать ясное осознание эксплуатации и подчинения женщин и идею фундаментального характера социальных изменений, необходимых для их устранения, с одной стороны, со столь же ясным осознанием культурных различий в формах угнетения и стратегий борьбы с ними, с другой. Именно такая позиция утверждается, например, в Предварительном отчете о семинаре по феминистской идеологии и структурам, проведенном в 1979 году в Бангкоке Азиатско-Тихооокеанским центром ООН «Женщины и развитие». Однако такой подход выходит за рамки теории гендерных категорий.
