(Желтый блокнот, IV:12) * * *
У М. была одна забавная особенность: она любила врать по мелочам. Крупных обманов не было ни разу: на серьезной лжи я бы за долгие годы при желании наверняка сумел ее поймать. Но она врала только по мелочам.
Могла сказать, что ездила за покупками в Гамлебю, а на самом деле была в Фагерсте. Могла сказать, что весь вечер просидела в одиночестве за ткацким станком, хотя было совершенно ясно, что на самом деле она полола земляничные грядки.
Я потратил уйму времени, размышляя об этом, пока не нашел объяснение, в общем-то очень простое.
Таким мелким враньем она создавала себе некое поле свободы.
Практически это никакого значения не имело, но, не зная, в каком именно магазине она побывала, я, конечно, чувствовал неуверенность, и она могла хотя бы чуточку меня контролировать. Возникало пространство, где она распоряжалась самовластно.
Речь тут вовсе не о том, что у нее был плохой характер, а только о том, что я совершенно бессознательно подпускал ее на опасно близкое расстояние.
Откуда у меня это нежелание связываться с людьми?
Нежелание позволять им каким-то образом меня контролировать. Но они же все равно меня контролируют! Налоговое ведомство, избирательная комиссия, от этих, конечно, никуда не денешься, но неизмеримо больше страсти кипят в моем собственном теле, ведь другие начинаются уже там.
Возьмем, к примеру, эротическое беспокойство (оно опять возвращается, по мере того как утихают боли внутри), этот безотчетный глухой голод, это ощущение нехватки, преследующее нас всю жизнь, буквально во сне и наяву.
Что оно такое? Возможность любви в нашем естестве. Присутствие, возможное присутствие другого человека.
Унизительное, постоянное напоминание о том, что одиночество невозможно, что одинокий человек просто не может существовать.
Что в языке слово «я» — самое бессмысленное. Пустая точка.
(Ведь центр всегда должен быть пуст.)
(Желтый блокнот, IV:14) * * *
Я решил, что не стану звонить М. Между прочим, для этого решения мне потребовалось два с лишним месяца! Я и вправду делаюсь слегка медлительным.
(Желтый блокнот, IV:21) * * *
По-моему, душа имеет форму шара (если она вообще обладает формой), и под переливчатой, радужной его оболочкой струится слабый свет, проникающий немного вглубь, где кружатся, едва уловимо, но непрерывно меняясь, мыльные пузыри восприятий и помыслов.
Глубже внутрь света уже почти нет, только скудные его следы, примерно как на очень больших океанских глубинах, а потом мрак. Мрак, мрак.
Но мрак не грозный. Добрый, по-матерински ласковый.
(Голубой блокнот, IV:9) * * *
В последнее время мне часто снился странный сон. Про один из моих ульев. Я снимаю крышку и щеткой обмахиваю рамки, чтобы откачать из них мед. И вот, когда я собираюсь смахнуть с края рамки пчелу, мне вдруг бросается в глаза, что выглядит она как-то странно, вроде бы отсвечивает синевой. Поначалу мне совершенно невдомек, в чем дело, и только потом, присмотревшись, я обнаруживаю, что ни одной настоящей пчелы там нет.
Это не пчелы, а совершенно другой вид — чрезвычайно разумные существа, достигшие необычайно высокого уровня технического развития. Прилетели они из космоса, из какой-то очень отдаленной галактики, и попросту завладели ульем — черт его знает, что случилось с обыкновенными пчелами, но эти существа, по всей видимости, тоже привыкли жить в восковых ячейках.
Без всякого труда они вступают со мной в разговор, причем я толком не понимаю, как это происходит. Они — посланцы цивилизации разумных насекомых.
Планета их погибла при взрыве сверхновой, космических кораблей у них нет, они сами летят со скоростью света куда пожелают. Но в земной атмосфере такой полет невозможен, из-за слишком большого перегрева.
Их блестящие панцири сверкают как рыцарские доспехи.
Что они говорят?
МЫ НАЧНЕМ СНАЧАЛА, МЫ НЕ СДАДИМСЯ.
(Голубой блокнот, IV:10) 5
Когда пробудилась Божественная Сущность
Подобно тому как маленький паучок спит в уголке сплетенных им тенет, в дальнем уголке Вселенной на протяжении двадцати миллионов лет спала Божественная Сущность.
Галактик там не было. И ничто ее не тревожило. Она парила в пространстве словно исполинская медуза тринадцати парсеков в поперечнике — дивно прекрасная в переливах розовых, зеленых и густо-синих красок, что, непрестанно меняясь, струились под прозрачной поверхностью ее колокола.
И бездонное пространство вокруг, на световые годы во всех направлениях, полнилось ее чистой свежестью. Средь всей этой пустоты странник мог бы почувствовать ее присутствие — так бывает, когда солнечным летним днем чувствуешь, что вот-вот выйдешь к побережью, или беззаботно шагаешь под весенним дождем, подставляя ему лицо. Она придавала пустому пространству особенное чувство свежести, юной зелени, даже влюбленности.
Но за двадцать миллионов лет ни один странник не завернул в эти отдаленные края, лежащие не только за нашим оптическим горизонтом, но и за радиогоризонтом.
Для этого дивного и единственного в своем роде существа, которое древнёе мирозданья и в конечном счете чуждо и пространства, и времени, а стало быть, сразу и древнее и моложе всего сотворенного, которое больше пространства в его совокупности и меньше самой малой элементарной частицы, — для этого существа двадцать миллионов лет сна были меньше, чем сон. Миг рассеянности — ну, вот как шофер на миг отвлекается от дороги, погружаясь в свои мысли.
Когда Высочайшая Сущность вновь устремила внимание к миру, все восприятия были такими же, как всегда. Тяжелый пульсирующий гул от периодических источников радиоизлучения в ближней галактике, а на его фоне — бесконечные множества более тонких ощущений. Легкие перемены в энергии солнц — точно ветерок, пробегающий в листве осиновой рощи, и гравитационный коллапс далеких взрывающихся сверхновых — точно глухой рокот волн во тьме у набережной.
