Книга Правитель империи - Олесь Бенюх

И «Ред Бэннер», и «Комьюнизм тудэй» — органы коммунистов Индии. Однако газета выражает точку зрения так называемого «правого большинства», а журнал — «левого меньшинства».

Алар пьет пиво, Чагуэн — шэнди, смесь пива с лимонадом.

Все остальные — виски с содовой.

— Достопочтенный Алар всегда выражается языком передовиц своей газеты, — говорил Раттак, продолжая, видимо, давно уже начатый разговор. «Политика неприсоединения способствует постепенному увеличению стабилизации и укрепления зоны мира».

Витиевато, замысловато, хотя и суконно! А я предпочитаю называть вещи своими именами. Для коммунистического мира у нас отличный козырь: длительная программа построения социализма в Индии. Так сказать, декларация — недорого стоит, зато красиво звучит. Для Запада — козырь похлеще: полная свобода — на веки вечные! — частного предпринимательства. для нас же самих удобно и прибыльно: сиди и спокойно подаивай обеих коровок.

Шанкар вдруг залился беззвучным смехом.

— Чего вы смеетесь? — обиделся Раттак. — По-моему, я не сказал ничего такого, что могло бы заставить вас хохотать, как пьяная обезьяна.

Шанкар вместо ответа достал карандаш, записную книжку и мгновенно набросал рисунок: между двух стоящих друг к другу задом коров сидит Раттак и, жуликовато прищурившись, пытается дотянуться до левого и правого вымени. Коровы бодро улыбаются.

— А что, — уже примирительно сказал Раттак. — Мы бедные.

Мы нищие. Мы угнетенные и оскорбленные. Мы худосочные и малокровные. Из нас кровь столетиями высасывали.

«Особенно из тебя», — подумал Раджан, отпивая мелкими глотками виски. Раттак поставил свой стакан на стол. Нетерпеливо махнул рукой: мол, шутки в сторону. Проговорил отрывисто, не обращаясь ни к кому: — Завтра мы все, в один голос, невзирая на ориентацию наших газет, будем приветствовать согласие Советов строить для нас новую электростанцию! — Затем, обернувшись к Чагуэну, в упор спросил: — А как думает наш друг из «Комьюнизм тудей»?

Широко улыбаясь, Чагуэн отчеканил: — На данном этапе своей помощью Советский Союз укрепляет позиции капитала в нашей стране!

— Вот как! Интересно, — протянул Раттак, с любопытством глядя на Чагуэна. — Значит, Соединенные Штаты отказываются укреплять эти позиции, а русские, так сказать, способствуют их укреплению?

— Это как раз пример того, как русские объективно работают на Америку, — сказал Чагуэн.

— Глупая теория! — возмутился Алар.

«Пекинская теория», — молча усмехнулся Раджан.

— По-вашему получается — чем хуже — тем лучше? — продолжал Алар. По-вашему получается — не помогай нам Советский Союз и не проводи он политику мира и…

— Господа, господа, — поспешно вмешался Шанкар. — Ну стоит ли открывать здесь — как это у вас, коммунистов, называется — партийная полемика, да? Да, да, партийную полемику. Не время и не место, господа! Вашу теорию, Чагуэн, мы все отлично знаем. Хотите, я изложу ее в двух словах? Вы хотели бы, чтобы наш премьер запретил коммунистическую партию, ограничил бы права свободной прессы, вступил бы в военный блок, арестовал бы тысячи людей. Тогда бы вы начали бор-р-роться. даже официальные делегации из Москвы вы считаете помехой себе. Как же! Самим фактом приезда они укрепляют советско-индийскую дружбу! А значит — нынешнее правительство. А значит, как вы говорите, частный капитал. Но постойте, куда же вы?

Шанкар попытался остановить Чагуэна, вставшего из-за стола и направившегося к выходу.

— У вас вырисовывается неплохой союзник, — сказал Алар, обращаясь к Раттаку. тот сидел, пил виски, задумчиво молчал.

— А позиция Чагуэна и вообще леваков, скажем, в китайско-индийском пограничном конфликте? — проговорил он вдруг. Будучи индийцами, — а у нас, слава богу, других пограничных и территориальных споров с соседями хоть отбавляй — они на стороне Китая! Плохие индийцы. Пло-хие!

— У них, между прочим, под эту позицию, в оправдание этой позиции, подведена своеобразная теоретическая база, заметил Алар. — Они ссылаются на то, что Ленин, во время первой мировой войны, стоял за поражение России. Значит, по их мнению, их нынешнюю позицию, как и позицию прочих леваков, якобы оправдывает марксизм.

— Ха, ха, марксизм, — хохотнул Шанкар, — ха-ха, марксизм!

— Я, право, плохо знаю марксизм, — рискнул вставить слово Раджан. Но, по-моему, ссылка на позицию Ленина и аналогия с Россией в первой мировой войне в философской «концепции» леваков — это не более, как беспомощное блеяние недоучек, догматиков.

— Беда, однако, в том, — быстро возразил ему Алар, — что подобная демагогия на людей неопытных, необразованных еще может воздействовать, тем более, что они объявляют себя глашатаями и провозвестниками истинного марксизма, его непогрешимыми теоретиками, его единственными законными толкователями!

— Господа, господа, — опять заторопился Шанкар, — ну их в пасть к голодному крокодилу — этих самых леваков!.. Послушайте-ка лучше свежий анекдотец на извечно волнующую тему о верном муже и обманщице-жене…

Шанкар, пожалуй, был наиболее симпатичен Раджану из всех сидевших за столом.

«Как все же нелепо устроен мир, — думал он, в то же время улыбаясь шуткам Шанкара, иногда потому, что они были действительно презабавными, иногда просто, чтобы не обидеть старика. — Вот сколько нас тут сидит за столом, в баре, — и у каждого свой ярлык.

Раттак, например, — „мальчик из Центрального разведывательного управления США“. Чушь несусветная! Хотя, конечно, он служит классу, из которого вышел и который платит ему. Но ведь даже когда среди его друзей заходит о нем речь, они не говорят иначе как: „А-а, этот наш мальчик из ЦРУ“… Алар „эмиссар Кремля“. Чагуэн — „прихвостень Пекина“. Шанкар „балаболка“. А я — просто — „папин сынок“.

Язык надо бы вырвать тем, кто выдает подобного рода ярлыки-клички. Наверно, это делают озлобленные неудачники, бесталанные сорняки на человеческом поле. И ведь никогда в глаза не скажут. Все за спиной»…

Пресс-клуб жил своей обычной жизнью. В эту ночь он напоминал планету с двумя четко обозначенными полюсами — американским и русским. Центром первого были Дайлинг, его заместитель и Тэдди Ласт. Центром второго Раздеев, Карлов и Картенев. Разговор шел громкий, откровенный. Он перемежался раскатами хохота, звонким чоканьем, — милым обычаем, который русские завезли в Индию.

Было бы наивным полагать, что у американского посла только и курился фимиам Закону 480, а у русского — заводу в Бхилаи. Между полюсами шла постоянная, хотя и едва заметная, трансмиграция. Благожелательными улыбками прикрывались взаимные уколы. Споры на предельно острые темы сопровождались служебно-вспомогательной вежливостью: «благодарю», «искренне признателен», «сердечно рад», «помилуйте», «извините, бога ради» и т. п.

Вероятно, взгляду критически настроенных дилетантов подобное времяпрепровождение может показаться не чем иным, как ночными возлияниями праздных жуиров. На профессиональном дипломатическом языке это называется «зондаж (легкий, средний, глубокий) СМИ и общественного мнения»…