Тем временем Хелен вошла в свою спальню и выглянула в окно, но не увидела Бруно. Женщина поднялась наверх, в комнату сына. В одном из потайных ящиков стола – Бруно считал, что этот секрет известен ему одному, – женщина нашла один из рисунков и узнала неразборчивый почерк. Хелен прочла имя: «Поппи Раттер», а затем имена, шедшие по кругу. Хелен напряглась: кто такой Алан Любопытный, ей было известно, имя Ухажер говорило само за себя, но кто такой Лимонный Шербет, у женщины не было ни малейшей догадки. Она произнесла имена вслух и содрогнулась. Конечно, спросить сына она не могла: этого было бы достаточно, чтобы он обвинил ее в шпионстве. Следует поддерживать иллюзию доверия.
Внизу зазвонил телефон, и Джим наконец ответил. Хелен свернула лист и положила его обратно в тайник.
– Это тебя, – позвал Джим жену, когда она уже спускалась по лестнице.
Закончив телефонный разговор и войдя на кухню, Хелен поделилась с мужем полученной информацией. Джим все записал в блокнот.
– Последнюю неделю Поппи постоянно звонили с двух мобильных телефонов. Первый номер принадлежит человеку, с которым я говорила в ночь на понедельник и который назвал Поппи по имени. Второй человек разговаривал с ней пять раз на прошлой неделе, но не в ночь убийства.
– Интересно… – протянул Джим, не отрываясь от блокнота. – А как часто Поппи занималась волонтерством?
– Три-четыре раза в неделю, в зависимости от того, когда дежурил Терри.
– Прочти номера телефонов вслух.
Хелен исполнила просьбу мужа.
– Когда ты приступишь к расследованию?
– Немедленно! – ответил Джим, затем попытался сымитировать итальянский акцент: – Пронто, синьора! Следуйте за мной в гостиную! Давайте выясним, кто заказывал пиццу «четыре сезона»!
– Попытаешься узнать имя абонента?
– Естественно! – ответил Джим, набирая номер.
– Кому ты звонишь?
– Мужчине, с которым ты говорила в ночь убийства. О! Пошел гудок!
Хелен наблюдала за мужем. Впервые с тех пор, как у него случился сердечный приступ, его лицо было полно решимости.
– Не отвечают?
– Нет, – сказал Джим. – И автоответчик тоже отсутствует. Я попытаюсь позвонить по другому номеру.
– Пойду посмотрю, как там Бруно. Что-то его долго нет.
Выглянув из окна гостиной, Хелен не увидела сына. Выйдя во двор, она его также не обнаружила.
– Бруно! – позвала женщина.
Не получив ответа, Хелен посмотрела налево, однако на тротуаре и среди припаркованных машин мальчика не было. Она повернулась направо, осмотрела мусорные баки, заметила почтальона, разносящего письма, но Бруно по-прежнему видно не было. Хелен позвала мужа и еще раз громко произнесла имя сына.
Разволновавшись, она уже не могла воспринимать действительность трезво. Перед глазами все плыло, переливалось, а сердце в груди стучало, как барабан. Где-то раздался звонок мобильного телефона, но крик Хелен, зовущей сына, был куда громче.
И тут на противоположной стороне дороги между двух стоящих машин она заметила Бруно.
– Немедленно в дом! – велела Хелен, схватив мальчика за руку и ведя его за собой. – Как ты смеешь не отзываться, когда я тебя зову?! Что ты там делал?
– Разговаривал с Борисом, – ответил Бруно. – Спрашивал, не знает ли он, где Милдред.
– Кто такой Борис?
– Толстый кот, живущий в доме номер два.
Этот ответ смягчил сердце матери. Она стала на колени и обняла мальчика.
– Иди наверх, переодевайся. Через час мы должны быть в полиции.
Поцеловав Бруно, Хелен увидела, как кто-то прячется за стоящим на другой стороне улицы внедорожником. Она заметила два ботинка, но, пока переходила дорогу, чтобы выяснить, кто это, ботинки исчезли.
– Бруно! – окликнула Хелен сына, и он спустился по лестнице. – Кто-то еще был с тобой, когда ты гладил кота?
– Нет, – с напускной скромностью ответил мальчик.
– Ты уверен?
– Да.
Хелен пристально посмотрела ему в лицо: его карие глаза явно что-то скрывали. Может быть, у него начался период возмужания?
– Я видела чьи-то ботинки, стоявшие возле тебя, – сказала Хелен и услышала в собственном голосе страх.
– Ботинки? – невинно переспросил Бруно. – Борис не носит ботинок. Может, тебе показалось?
– Посмотри на меня, – велела Хелен, сдерживая слезы и снова крепко обнимая сына. – Когда я зову тебя, пожалуйста, сразу же отзывайся, хорошо?
– Не волнуйся, – ответил Бруно, когда мама еще раз крепко его обняла. – Мне одиннадцать! В этом возрасте уже можно о себе позаботиться. Борец с преступностью не должен отчитываться перед мамой!
– Мамы волнуются вне зависимости от того, сколько лет их детям, – помни это! Дело мам – волноваться, а дело детей – беречь себя!
Бруно стремглав убежал наверх. Хелен присоединилась к мужу в гостиной. Он сидел на диване, слушая разговор жены и сына.
– Он что-то задумал, – произнесла Хелен, стараясь размеренно дышать, чтобы успокоиться.
– Да все нормально.
– Ты всегда так говоришь!
– Потому что Бруно вечно что-то затевает и всегда все в порядке.
– Он слишком бесстрашен! Меня это пугает.
– Ты должна смириться с тем, что наш мальчик растет.
Это было бесполезное замечание, но у Хелен уже не было сил спорить.
Джим продолжал листать блокнот, изучая записи. Затем сказал, что будет звонить по этим двум номерам, ни один из которых не отвечал. Хелен сказала, что, прежде чем ехать в полицию с сыном, ей нужно принять душ.
11
Проезжая по улицам, Бруно высматривал Милдред. Они были недалеко от дома.
Он искал кошку на запруженных дорогах, но не увидел ее среди мелькавших ног и сумок.
– Что ты хочешь к чаю? – спросила мама, когда они проезжали мимо супермаркета.
Не увидел мальчик Милдред и возле скейтбордистов. Ей наверняка не понравился бы визг их досок по хафпайпам.
Бывали времена, когда Бруно верил, что Милдред умеет говорить по-человечески. Он переживал, когда его отец называл ее необщительной, а мама – жадной.
Мальчик постоянно повторял родителям, чтобы они не употребляли таких слов в присутствии кошки. А когда оставался с ней наедине, извинялся и говорил:
– Не слушай их! Ты совсем не жадная и очень общительная! Ты – само совершенство!
Пока машина стояла в пробке, Бруно вспоминал тот день, когда нашел Милдред в кошачьем приюте. Его родители хотели взять парочку очень игривых черных котят. А Бруно настаивал на Милдред, самоуверенной кошке, свернувшейся клубком у стены клетки. Родители сказали, что она выглядит подавленной, и все рассказывали сыну, как это весело – наблюдать за растущими котятами. Но Бруно был тверд как скала. Он выбрал годовалую Милдред, не породистую, с кое-где вырванными клочками шерсти. Управляющий приютом высказал сомнения: с Милдред в детстве плохо обращались, кошка боялась людей и часто отказывалась от корма. Эти детали лишь укрепили намерения Бруно.
