– Режь! – хрипло произнес Брюс, его сжатые кулаки дрожали от беспомощной ярости, лицо потемнело от прилива крови, на шее и на висках вздулись жилы.
С неожиданной решимостью Сайке нажала на бритву и разрезала опухоль. Эмбер застонала, и стон перешел в громкий, отчаянный, агонизирующий крик. Сайке отпустила бритву и отскочила в сторону. Она уставилась на Эмбер, которая извивалась, чтобы освободиться от сковывающих ее пут, пытаясь избавиться от ужаса и боли. Она кричала и кричала…
Брюс начал вставать с кровати.
– Помоги мне!
Сайке быстро подошла, обняла его одной рукой за спину, другой взяла под локоть, и через мгновение он опустился на колени перед кушеткой и схватил бритву.
– Держи крепче! Вот здесь! За колени!
Сайке повиновалась, хотя Эмбер продолжала извиваться, кричать, ее глаза вылезали из орбит, как у обезумевшего животного. Изо всех оставшихся у него сил Брюс вонзил бритву в твердую массу опухоли и повернул лезвие чуть в сторону. Когда он извлек его, хлынула кровь и обрызгала его. Эмбер откинулась назад без сознания. Брюс изнеможенно опустил голову на руки. Его собственная рана разошлась, и на повязке виднелась кровь.
Сайке попыталась помочь ему встать на ноги.
– Ваша светлость! Вы должны лечь в постель! Ваша светлость, прошу вас!
Она забрала бритву из рук Брюса. С помощью сиделки Брюс добрался до кровати и лег. Она накинула на него одеяло и сразу вернулась к Эмбер, которая лежала бледная, с восковой кожей. Сердце Эмбер билось чуть заметно, кровь из раны шла обильно, но гной не выходил, значит, яд остался в ней.
Теперь Сайке стала энергично работать, полагаясь на собственное чутье, ибо Брюс впал в забытье. Сайке нагрела кирпичи и принесла все бутылки с горячей водой, что были в доме, и уложила их вокруг Эмбер. На ее лоб она положила горячее полотенце. Если хозяйку еще как-то можно было спасти, то Сайке намеревалась все-таки получить свои сто фунтов.
Час спустя Брюс пришел в себя и, вздрогнув, попытался сесть.
– Где она? Не позволяй им забрать ее!
– Тише, сэр! Я думаю, она спит. Она еще жива, и полагаю, ей стало легче.
Брюс наклонился взглянуть на Эмбер,
– О, слава Богу, слава Господу Богу. Клянусь, Сайке, если она останется жива, ты получишь свои сто фунтов. Даже двести.
– О, благодарю вас, сэр! А сейчас вам лучше лечь и отдохнуть, иначе вам снова станет плохо, сэр.
– Да, я лягу. Разбуди меня, если у нее… – Он не закончил фразы.
Наконец появился гной, и рана стала очищаться от яда. Эмбер лежала абсолютно неподвижно, погруженная в кому, но с ее лица исчезла темная окраска, и хотя кожа сильно обтягивала скулы, под глазами оставались темные круги, но пульс становился все сильнее и увереннее. Звук похоронного колокола заполнил комнату столь неожиданно, что Сайке вздрогнула, потом расслабилась: по ее сегодняшней больной колокол звонить не будет.
– Я честно заработала свои деньги, сэр, – сказала Сайке Брюсу на четвертый день. – И я уверена: хозяйка будет жить. Я могу получить деньги?
Брюс улыбнулся:
– Ты хорошо поработала, Сайке.. Нет слов, как я благодарен тебе. Но тебе придется немного подождать.
Он не мог дать ей что-либо из драгоценностей, отчасти потому, что это была личная собственность Эмбер, а еще потому, что мог спровоцировать Сайке на воровство. Сайке выполнила свои обязанности, но он знал, что доверять ей было бы глупостью.
– В доме лишь несколько шиллингов, и они предназначены на питание. Как только я смогу вставать, ты получишь деньги.
Теперь Брюс мог сидеть на кровати большую часть времени, а порой и вставать на несколько минут. Но его непрекращающаяся слабость удивляла и злила его.
– Я однажды получил пулю в живот, другая пуля прошла через плечо навылет, – как-то рассказал он Сайке, возвращаясь в постель. – Меня кусала ядовитая змея, и я перенес тропическую лихорадку, но, черт возьми, мне никогда не было так плохо, как сейчас.
Он много времени проводил за чтением, хотя в квартире книг было мало. Здесь книги служили частью меблировки и были весьма серьезного свойства, включая Библию, «Левиафана» Гоббса[4], «Новый Органон» Бэкона[5], некоторые пьесы Бомонта и Флетчера[6], «Исцеляющую религию» Брауна[7].
Личная библиотека Эмбер оказалась более занимательной: сильно потрепанный и исчерканный альманах, причем счастливые дни были особо помечены звездочкой, а также и дни очистки крови и кровопускания, хотя, насколько знал Брюс, Эмбер не делала ни того ни другого. Знакомыми каракулями были испещрены книги «Школа девушек»[8], «Ловкая шлюха», «Бродячая проститутка», «Аннотация к позам Аретино»[9], «Искусство любви» и, вероятно, последняя модная новинка – «Гудибрас» Батлера[10].
Эти книги, судя по всему, были неоднократно прочитаны. Брюс улыбнулся, хотя такие книги, без всякого сомнения, можно было обнаружить в шкафах почти любой придворной дамы.
Брюс всегда садился на край кровати, чтобы видеть Эмбер. Ни один звук, ни одно движение Эмбер не ускользали от его внимания. Она очень медленно оживала, но постоянно кровоточащая рана беспокоила его: она раскрывалась все шире и становилась все глубже и теперь увеличилась до двух дюймов в диаметре.
Иногда, к ужасу Брюса, Эмбер вдруг закрывала руками лицо от воображаемого удара и кричала жалобным голосом:
– Не надо! Нет! Ну пожалуйста, не режьте меня!
Крик переходил в душераздирающий стон, от которого Брюс леденел. После этого Эмбер впадала в бессознательное состояние, продолжая судорожно вздрагивать и тихо всхлипывать.
