Бен избрал науку, Соломон – Бога.
В дверь робко, словно извиняясь, постучали. Сначала Бен ничего не услышал, а когда услышал, повернулся в ту сторону, откуда шел стук. Поппеи Сабины, любившей царапать дверь, нигде не было видно, так что проказничала не она. Когда стук стал громче, Бен сообразил, что к нему кто-то пришел.
Он взглянул на телефон – трубка лежала на столе.
– Проклятье, – прошептал он, подумав, что непрошеный гость – Энджи.
Бен покорился судьбе, открыл дверь и, к своему удивлению, увидел, что перед ним стоит Джуди Голден. Ее волосы, всегда прямые и блестевшие иссиня-черным цветом, почти скрыли футболку с ярлыком «Курт Воннегут». На плече сумка, в руках – коричневый конверт.
– Привет, доктор Мессер, – сказала Джуди, улыбаясь. – Надеюсь, я вам не помешала.
– Ну, если честно, то помешали. Чем могу быть вам полезным?
Не говоря ни слова, она протянула ему конверт.
– Вы так быстро управились? – спросил Бен, приподняв брови. – Он ведь был в вашем распоряжении не больше двух часов.
Четыре часа, доктор Мессер. Время уже близится к девяти.
– Неужели?
– А я… – Джуди вела себя со странной сдержанностью. – Я долго не могла решиться, идти к вам или подождать до занятия в пятницу. Но мне так не терпелось прочитать рукопись, а вы назначили мне предельный срок. Поэтому я решила не откладывать дело в долгий ящик.
– Не понимаю.
Джуди протянула ему конверт:
– Он пустой.
– Не может быть! – Бен открыл его и не мог поверить своим глазам. – Ах, ради бога. Входите. Входите же!
Джуди улыбнулась и заметно успокоилась.
– Правда, я не хочу отнимать у вас время, но я…
– Знаю. – Он прервал ее.
Джуди последовала за ним, Бен вошел в кабинет и оглядел царивший кругом беспорядок. Тексты древних арамейских свитков, еврейские апокрифы и тома семитских трудов валялись повсюду вперемежку с крошками пастрами,[20] высохшей кожурой от маринованного огурца, трубкой с неприятным запахом, тремя недопитыми бокалами вина. «Типичное холостяцкое гнездо, – подумал он, мучительно вспоминая, где он последний раз видел александрийскую рукопись. – Эта девушка точно подумает, что я неисправимый грязнуля».
– Я недолго, – пробормотал он, перебирая книги. Одни были открыты на фотокопиях фрагментов пожелтевших папирусов, другие – на таблицах, где сопоставлялись алфавиты, третьи – на длинных текстах. Все это служило Бену подспорьем для перевода свитков Давида бен Ионы.
Пока он рылся в книгах, Джуди рассматривала две фотокопии, оставленные на столе рядом с записной книжкой Бена. Должно быть, это новый свиток, с волнением подумала она и уже собралась незаметно приблизиться к ним.
Но Бен неожиданно обернулся, от досады воздел руки к небу и сказал:
– Мне потребуется вся ночь, чтобы просмотреть эту свалку… – Он умолк, видя, что она разглядывает фотокопии.
– Ничего страшного, – тут же откликнулась Джуди. – я подожду. Извините, что побеспокоила вас.
Комната погрузилась в темноту, если не считать яркую лампу и то место, которое она освещала. В такой обстановке Бену работалось лучше всего, она помогала ему сосредоточиться. Однако сейчас, когда кругом витали неясные тени, он наблюдал за лицом Джуди и жалел, что не слишком светло, ибо не мог прочитать его выражения.
Вдруг его осенило, и он сказал:
– Вам лучше было подождать до пятницы. Или прийти ко мне на урок, который завтра начинается в десять часов. Или оставить сообщение в моем кабинете.
– Да, – тихо ответила она. – Я знаю.
Бен посмотрел на фотографии четвертого свитка.
– Эта сохранилась не так хорошо, как первые две, – сухо заметил он. – Уезерби утверждает, что крыша древнего дома, видимо, рухнула четыре столетия назад и повредила некоторые свитки. Как вам известно, стоит только воздуху попасть внутрь, папирус превращается буквально в липкое дегтеобразное вещество, лишенное всякой ценности. Собственно, так погиб третий свиток.
Джуди раздумывала, она, похоже, взвешивала его слова.
– Доктор Мессер…
– Да?
– Что здесь написано?
Бен снова взглянул на лицо девушки. Бледная кожа, широко раскрытые черные глаза и длинные темные волосы. Красотой она уступала Энджи, но в ее лице было нечто такое, чего не хватало его невесте.
– Что здесь написано? – повторил он. Затем он вспомнил Соломона Лейбовица и годы, проведенные вместе в Бруклине, когда оба были еще мальчишками. Это было так давно, что сейчас напоминало сон. Будто этих лет и вовсе не было.
– Подойдите сюда. – Бен взял свою записную книжку и передал ее Джуди. Та взяла ее и стала читать при свете настольной лампы. Она читала перевод, заметки на полях и пробелах. Она читала и перечитывала. Затем положила записную книжку и посмотрела на Бена.
– Спасибо, – пробормотала девушка.
– Жаль, что мой почерк не очень разборчив.
– Все нормально. Просто замечательно.
– Мой почерк… – Бен покачал головой.
Джуди посмотрела на фотографию и сосредоточила свой взгляд на ней.
– Давид бен Иона был подлинным действующим лицом, – заметила Джуди. – Что бы ни говорилось в этом отрывке, он мог жить и вчера. Мы вполне могли познакомиться с ним.
Бен рассмеялся:
– Я чувствую себя так, будто уже знаком с ним.
– Надеюсь, это не все свитки.
– Нет, не все. Еще их осталось четыре, если говорить точно.
Джуди резко вздернула голову.
– Еще четыре! Доктор Мессер!
– Да, я знаю… – Он резко повернулся и вышел из кабинета, включая на ходу остальное освещение. – Вина хотите? – спросил он, оглядываясь через плечо.
– Только если это недорогое вино, – ответила она, входя в гостиную следом за ним.
– Ну, в этом можете не сомневаться. Присаживайтесь. Я сейчас вернусь.
Бен возился на кухне, где в последнее время царило все больше беспорядка. Бен обычно был аккуратен и убирал за собой, но в последние дни почти забросил квартиру. Кухня все больше напоминала его рабочий кабинет. Бен нашел два чистых бокала, налил вина и вернулся в гостиную. Он застал Джуди Голден на диване. Она гладила Поппею Сабину.
– Я не знала, что у вас есть кошка, – сказала она, принимая бокал с вином. – Спасибо.
– Она обычно не показывается, когда ко мне кто-либо приходит. Поппея не выносит людей и никогда не выходит, чтобы завести дружбу с ними. Она не встречает даже мою невесту. К тому же у Энджи аллергия на кошек.
