— И тебе нужно отдохнуть, отвлечься, — заключил Сэм.
— Отдыхать и отвлекаться не обязательно, — возразила Ким, хотя в принципе не имела ничего против такого варианта.
Эх, скорее бы предаться лени, подышать свежим, прохладным горным воздухом!..
Однажды душным, жарким днем привезли мебель. Ким очутилась среди нагромождения столов, стульев, кресел и диванов. Как бы все это расположить, хотя бы предварительно, прежде чем приводить в исполнение свой план?.. Сейчас ей бы не помешал помощник с крепкими мускулами… Мысли ее прервал звук открывающейся двери.
— Привет! — раздался глубокий мужской голос. — Есть кто-нибудь дома?
Ким пробежала через комнату в холл: входная дверь распахнута, на пороге высокий блондин в теннисном костюме, мускулы как раз подходящие… Ее телепатический зов услышан.
— Привет! — повторил он. — Дверь у вас открыта. Я стучал, но никто не ответил.
У пришедшего был американский акцент.
— Привет! Наверно, я вас не слышала.
Стройный, гибкий, загорелый. Этот симпатяга много времени проводит на свежем воздухе. Ну да, она его видела раза два — бегает по утрам; махал ей рукой, но они никогда не заговаривали.
— Пришел вот просто познакомиться. — И гость дружелюбно улыбнулся. — Я ваш сосед. Вообще-то сам живу в Нью-Йорке, это мои родители обитают в соседнем доме, а я часто их навещаю, когда бываю здесь. Меня зовут Ник Харрисон.
Ким протянула руку — пожатие его сильное, теплое; от уголков синих глаз разбегаются смешливые морщинки.
— Ким Рашид. — Она невольно улыбнулась: ложь легко слетела с губ.
— Я видел, как доставили мебель. Только что переехали?
— Да-а… размышляю вот, куда пока все поставить.
— Могу я вам помочь? Я имею в виду — тащить, толкать.
Ким широко улыбнулась и отступила, пропуская его в дом.
— Прошу вас! Вы как раз вовремя. — И закрыла за ним дверь. — Выпьете чего-нибудь холодненького?
На кухне работал новый холодильник, предусмотрительно заполненный Сэмом напитками и едой.
В процессе передвижения и установки мебели Ник рассказывал о себе. Фотожурналист, сейчас работает над большой статьей об острове Ява, его культуре, людях, пейзажах. Он часто шутил — одним словом, развлекал ее всякими забавными историями из своей жизни.
Два часа спустя гостиная выглядела так, как Ким и хотелось. Кровати в спальнях заняли свои места после того, как Ник сходил домой за коробкой с инструментами. Потом его мать пригласила Ким на чашку чая со льдом — передохнуть и поболтать по-соседски. К концу дня было проделано много работы и Ким обзавелась новыми друзьями — соседями, что тоже немаловажно.
С помощью Майи Ким предприняла тур по магазинам, снабжая кухню кастрюльками и сковородками, кухонным комбайном, кофеваркой, миксером и множеством других необходимых в быту вещей. Все новенькое, сверкает, каждая вещь на своем месте, везде полный порядок.
Забравшись на стул, Ким расставляла на полке последние баночки, напевая старую, милую песенку о том, что она влюблена, мир для нее прекрасен, и глотая половину слов: она их забыла или вообще никогда и не знала. Но мотивчик прелесть. Внезапно она почувствовала, что находится не одна, повернулась — и увидела Сэма. Стоит, прислонившись к дверному косяку, руки в карманах, и наблюдает за ней с улыбкой; похоже, он здесь давно.
— Ты давно тут? — Ким спустилась со стула.
— Ну… некоторое время, — туманно ответил он, улыбаясь еще шире. — Не хотел отвлекать тебя от пения.
— А оно не предназначалось ни для кого, кроме меня самой. — Она состроила строгую гримаску.
Сэм был в деловом костюме. Он подошел к ней, протянул руку, отделил прядку волос, медленно, осторожно намотал на палец, приблизил к себе ее лицо.
— Очень эгоистично с твоей стороны. Мне понравилось, как ты поешь.
— А с твоей — нехорошо смотреть на человека, когда он об этом не знает, похоже на подглядывание. Я и не думала, что ты на такое способен, Самир.
— Только когда я с тобой. — Он выпустил прядку волос и обнял Ким за талию, его глаза смотрели прямо в ее глаза. — Мне нравится наблюдать за тобой.
Ким закрыла глаза, его губы прильнули к ее.
— Почему ты пришел? — прошептала она, чувствуя, как пробуждается желание.
— Потому что хочу тебя.
От этих четырех коротких слов пульс тут же ускорился.
— Посреди рабочего дня? Вот так просто?
— Да, вот так просто. — Он подхватил ее на руки, отнес в гостиную и положил на китайский шелковый ковер, который она купила два дня назад. Присел рядом и принялся расстегивать пуговки на блузке. — Я думал о тебе во время деловой встречи.
Она попыталась представить себе, как это было. Сэм в безупречном деловом костюме, за столом в конференц-зале, окруженный солидными бизнесменами, обсуждаются важные решения, большие дела, а он в это время втайне мечтает о ней…
Неужели она так много значит для Самира Рашида, уверенного в себе, полного достоинства человека, который обычно держит свои эмоции под строгим контролем?..
Сэм тем временем обнажил ее плечи, скользя по груди потемневшим взглядом.
— Да, во время важной встречи — несколько чиновников от правительства из Джакарты обсуждали лицензионные соглашения. — Резкими, нетерпеливыми движениями он освободил ее грудь от лифчика и стал ласкать. — Но я мог думать только о тебе. Здесь, в этом доме, ты совсем одна…
— У меня есть опасность привыкнуть к тебе. — Дыхание ее становилось прерывистым, неровным.
— Ты меня околдовала… Все мои мысли — только о тебе… — Сэм продолжал раздевать ее.
Она чувствовала, как под его прикосновениями набухают, наливаются соски.
— И что же ты сделал?
— Я ушел. — Он склонил голову и поцеловал сначала один сосок, потом другой.
— Ушел со встречи? — Ей трудно думать, трудно говорить…
— Да, просто встал и ушел.
Ким ощутила дрожь возбуждения и рассмеялась.
— Представляю, что подумала твоя секретарша.
— Ну, я не счел нужным объяснять ей что-либо, — произнес Сэм беззаботно. — И мне все равно, что она подумала.
Он разделся с поразительной скоростью, пока Ким разбиралась с остатками собственной одежды. Сэм хочет ее, и для нее самое важное, что он бросил все и помчался, чтобы быть с ней, любить ее… здесь, в этом доме.
Шелковый ковер мягко касается кожи, губы Сэма горячи и требовательны. Не было нужды в ласках, в долгой, нежной игре. Между ними мгновенно взвилось обжигающее пламя страсти, дикое и неукротимое, — голод, требовавший утоления. Все, что имело значение: это его руки, и губы, и его желание, на которое эхом откликалось ее собственное тело… После они лежали рядом, опустошенные, покрытые потом, сердца их гулко бились.
