На это Витька сказал уж совсем странную для Сашки вещь:
– А мне не нужна такая, которая, как флюгер: то сюда, то туда, в зависимости от обстоятельств.
Павловский тогда только хмыкнул в ответ, потому что ничего плохого во флюгерстве не видел. Он и сам всегда подстраивался под обстоятельства, разумеется, с выгодой для себя. В общем, держал нос по ветру. Он встрял в только что образовавшуюся пару одноклассников специально на самой ранней стадии, когда, кроме поцелуев и конфеток «Белочка», девушка от молодого человека еще ничего не ждала.
Сашка задержал Дину, которая шла на свидание к Витьке, в ее же собственном подъезде. Подъезд изначально был задуман проходным, а потому имел глубокую, плохо освещенную нишу, заканчивающуюся тамбуром с дверями. Жильцы уже давно заколотили эти двери огромными гвоздями, чтобы всякая шушера по ночам не поганила подъезд. В эту нишу Саша и затянул всерьез струхнувшую Дину.
– Не пугайся, Диночка! – ласково начал он. – Это всего лишь я, Саша Павловский. Я знаю, куда ты идешь сейчас, но… не ходи…
– Почему? – изумилась девушка.
Сашка, пораженный до глубины души тем, как мог обстоятельный, замедленный Задорожный успеть к Дине вперед него, решил больше не полагаться на обстоятельства, а действовать самым смелым натиском.
Он вытащил из кармана стальную цепочку с висящей на ней красной стекляшкой, которую заблаговременно купил в привокзальном ларьке за один рубль пятьдесят пять копеек, и сказал:
– Вот, посмотри… Это еще прабабкина вещица. Передается у нас по наследству… по мужской линии, значит…. Надевают ее невестам… Я хочу тебе надеть, Дина…
Девушка с испугом взирала на Сашку и на чуть посверкивающий камешек, который раскачивался, свисая с его ладони на тонкой цепочке. Сам же Павловский времени не терял. Он протянул руки и надел цепочку на шею девушки, специально огладив ее пальцами. Он почувствовал, как вздрогнула Дина, и посчитал это хорошим признаком. Болвану Витьке и в голову не пришло подарить возлюбленной «старинную» вещь. А ему вот пришло. Это же почти как кольцо обручальное надеть.
Чтобы укрепить уже завоеванные позиции, Сашка, едва касаясь, провел подушечками пальцев по щеке девушки, растягивая ее имя:
– Ди-и-иночка-а-а-а…
А сам в быстром темпе соображал: лучше остаться томно-печальным или улыбнуться своей знаменитой улыбкой. Выбрал улыбку, самую широкую и ослепительную. И она незамедлительно подействовала. Губы девушки тоже чуть дрогнули в ответ. Она почти улыбнулась. И Сашка, опытный целовальщик, не теряя зря времени, приник к ее губам. Дина хотела его оттолкнуть, но, видимо, любопытство оказалось сильнее, да и минута была уж слишком интимной. Правда, в подъезде немного попахивало кошками, но Павловский предусмотрительно побрызгался отцовским «Шипром», а потому надеялся, что Дина впоследствии станет вспоминать именно запах его одеколона, а вовсе не кошек. Придурок Задорожный, видать, целовал одноклассницу только в щечку, а потому от страстного поцелуя в губы девушка затрепетала так, что уже и самому Сашке эта минута показалась сакральной. После поцелуя он прижал Дину к себе и принялся нашептывать в маленькое горячее ушко:
– Ты теперь моя… моя… я люблю тебя, как сумасшедший… И ты… я же чувствую, что ты… моя… На тебе прабабкина цепочка, а значит, мы непременно поженимся… Ты невеста моя… А Витьке мы потом все объясним. Он мой друг… Хороший парень. Он поймет… Отойдет в сторону…
А потом были еще поцелуи, один страстней другого. И вот уже сама Дина обвила Сашкину шею своими гибкими руками, и он смог пробежаться жадными пальцами по ее напрягшемуся телу.
Нет, дальше этого он в тот вечер не пошел. Блефовал перед Витькой. Конечно, Дина не стала еще его женщиной, но после эдаких поцелуев и «прабабкиной» цепочки Витьке не видать этой девушки как своих ушей. И его женщиной она непременно станет. Кое-какой опыт Сашка в этом деле имел. Небольшой. Но в данной ситуации именно это и было кстати. Пусть Дина думает, будто у них обоих все это происходит впервые. Детей Сашке и на дух не надо было вообще, а если учитывать, что им с Диной еще и школу придется заканчивать, то и подавно. Этот вопрос требовалось как-то утрясти. А как? Конечно, можно кое у кого разжиться неким резиновым изделием, но хорош же он будет, если в момент первой же близости продемонстрирует его Дине. Да она с ума сойдет, сбежит от него прямо в голом виде и никогда больше не вернется. Тут надо действовать тоньше. И Сашка очень тонко действовал весь год: целовал страстно, обнимал горячо и настолько нежно поглаживал в разных местах исключительно через одежду, что к выпускному Дина, что называется, полностью спеклась и отдалась ему практически сразу после вручения аттестатов. То, что между ними произошло, Сашке настолько понравилось, что он тут же сделал предложение нареченной «прабабкиной цепочкой» невесте. Согласие, разумеется, получил мгновенно. Пришлось, правда, выждать годик, чтобы им обоим исполнилось восемнадцать. Но ждать оказалось не слишком трудно, поскольку дорога к телу Дины была уже проторена, а такой ловкий человек, как Сашка Павловский, всегда мог найти удобное местечко, где можно уединиться. По истечении положенного срока свадьбу справили пышную, в духе времени. Был и пупс на бампере снятого на несколько часов такси, белое платье, как у царевны, кружевная фата, море цветов, вусмерть пьяные гости и очень грустный Витька Задорожный. Он изо всех сил старался своей грусти не показывать и даже сам несколько раз крикнул молодоженам «горько».
А потом Витька с институтским стройотрядом поехал на какую-то стройку, откуда привез милую девочку Леночку, на которой вскорости женился, и родил Машку.
Семьи Павловских и Задорожных не слишком дружили, хотя на дни рождения друг к другу ходили исправно. Их девчонки, Туся и Машка, между которыми был всего лишь год разницы, подружками так и не сделались. Витька со своей Леночкой жил очень хорошо, но Сашке всегда казалось, что он продолжает любить Дину. Очень уж положительная и правильная была у Задорожных семья. Все по расписанию и режиму. На выходных – обязательно музеи, театры или спортивные мероприятия, в отпуск – в горы или в байдарочной поход. Сашке казалось, что этой бурной деятельностью Витька загоняет как можно дальше в глубь своей души любовь к Дине. Нет, Машку-то он свою любил, конечно, этого у него не отнять, но вот Леночку…
А самому Сашке давно уже обрыдла не только семейная жизнь, но даже и экзотическая внешность жены, которая, надо признать, год от года продолжала хорошеть. Из тоненькой черноглазой девочки она превратилась в роскошную женщину, на которую на улице оборачивались мужчины любого возраста. Павловского же почему-то совершенно не возбуждали ни ее еще больше потемневшая, оливковая кожа, ни густые русые волосы, которые она отрастила до пояса, ни красивый низкий голос. Он не раз ловил себя на мысли, что ему хочется зажать в темном углу Витькину худосочную Леночку. И он был бы совершенно не прочь, если бы Витька приударил за его собственной женой. Предложить такую рокировку до безобразия положительному Задорожному Павловский не мог, а полакомиться Леночкой очень уж хотелось. И однажды обстоятельства сложились так, что он смог зазвать к себе домой Витькину жену. Дина уехала к заболевшей матери, которая в то время жила за городом, на даче, а Туська вдруг возьми да и затемпературь. Павловский решил, что его час пробил, набрал телефон Задорожных и сначала долго рассказывал Витьке, как он совершенно сбился с ног и не знает, что делать с больной девчонкой. Разумеется, Витька сам послал к Павловским свою Леночку с какими-то целебными отварами и примочками.
